Спустя десять лет после Арабской весны блокировки интернета всё чаще используются для подавления демократии. Но дальше может быть ещё хуже. Особенно на фоне последних событий.
Когда Лу проснулся утром 1 февраля 2021 г., он заметил, что его вай-фай перестал работать. Он выключил и снова включил роутер. Ничего не изменилось: интернета не было. Что ещё хуже, было похоже, что смартфон тоже не может подключиться к сети: приложение Facebook грузилось бесконечно долго, а сообщения в WhatsApp зависали, не отправляясь. Лу вышел на балкон своей квартиры и заметил, что в окне соседа светится экран телевизора. Лу громко позвал соседа и спросил, не знает ли тот, в чём дело.
«Странно, – ответил тот. – В новостях официально объявили, что страну захватили военные».
Так Лу, профсоюзный работник из бывшей столицы Мьянмы Янгона, попросивший не называть его фамилию в целях безопасности, понял, что военный переворот положил конец демократии в его стране. Вооружённые силы Мьянмы в течение нескольких месяцев подвергали сомнению легитимность прошедших в ноябре 2020 г. парламентских выборов, завершившихся победой с большим отрывом правящей партии «Национальная лига за демократию», возглавляемой лауреатом Нобелевской премии мира Аун Сан Су Чжи. 1 февраля, за несколько часов до того, как новый парламент должен был принести присягу, в столицу вошли войска, которые арестовали Аун Сан Су Чжи и других политических лидеров и поставили править страной генерала-очкарика Мина Ауна Хлайна.
Переворот прошёл как по методичке: ночью и в сопровождении системной блокировки информации. IP Observatory – академический проект австралийского Университета Монаша, отслеживающий глобальный интернет-трафик, – зафиксировал перебои со связью в Мьянме около часа ночи по местному времени. Другой подобный проект – Internet Outage Detection Analysis (IODA) в Калифорнийском университете в Сан-Диего – обнаружил существенные перебои примерно в три часа ночи. Блокировка происходила постепенно и неидеально: разные интернет-провайдеры отключали сетевые сервисы в разное время, и сигнал исчез не по всей стране – южный регион Танинтайи, к примеру, остался незатронутым. Такая картина вполне логична, если представить себе солдат, подъезжающих на джипах к офисам мьянманских телекоммуникационных компаний, вламывающихся внутрь и требующих отключить связь, угрожая автоматами.
Если судить по дальнейшей потере связи, зарегистрированной IODA, к 6:50 утра большая часть Мьянмы была офлайн. По всей стране также отключили голосовые и текстовые мобильные сервисы и вещание национальной телерадиокомпании. Население Мьянмы было застигнуто врасплох бронетехникой на улицах и военными блокпостами, появившимися на магистралях.
«Мы больше не могли общаться друг с другом; все были шокированы. Вся страна была заблокирована, – говорит Лу. Они с женой оставались дома и ждали, что будет дальше. – Никто не смел выйти из дому. Никто не знал, что происходит на соседней улице или в другом городе».
Около 10 утра связь начала медленно и выборочно восстанавливаться. Лу говорит, что его вай-фай заработал раньше, чем мобильный интернет. Но это не значит, что всё было как прежде. В следующие дни тысячи граждан протестовали на улицах и в соцсетях против захвата власти военными. Хунта в ответ применяла к протестующим физическое насилие и цифровые ограничения.
Проводилось всё больше массовых арестов и ночных облав на диссидентов. Журналистов и блюстителей демократии запугивали. Силовики применяли водомёты, слезоточивый газ и резиновые пули к мирным митингующим, размахивавшим тремя пальцами, используя это как жест неповиновения. Затем последовали боевые патроны. 4 февраля Telenor Myanmar – самый популярный мобильный оператор в стране и «дочка» норвежской телекоммуникационной компании – заявил, что хунта приказала мобильным операторам и интернет-провайдерам заблокировать доступ к Фейсбуку, который использовался для организации протестов. Через день заблокировали Instagram и Twitter. Затем с раннего утра 6 февраля до второй половины дня 7 февраля интернет снова не работал. В этот раз приказы от телекоммуникационного регулятора достигли интернет-провайдеров в унисон, и связь пропала синхронно и повсеместно – исходящий трафик из Мьянмы стал практически нулевым.
Оказалось, что это была лишь генеральная репетиция: 15 февраля Мьянма столкнулась с первым из долгой череды «комендантских часов» для интернета. Ежедневно с часа ночи до девяти утра страну отрезали от глобального интернета:
«Нас словно на ночь проглатывала гигантская змея», – говорит Лу. Саймон Ангус, исследователь из IP Observatory, описал это как «точную, как метроном, блокировку».
15 марта мобильный интернет отключили полностью. 2 апреля отключили беспроводную широкополосную сеть. Те, кому всё ещё удавалось подключиться по фиксированным широкополосным каналам, встречались лишь с мёртвой оболочкой той сети, которую они раньше знали: тормозящей, сильно цензурируемой и сложной в навигации без программного обеспечения вроде виртуальных частных сетей (VPN).
Для людей вроде Лу и его жены, работающей программистом, это была профессиональная катастрофа. «У неё часто бывали поздние конференции, даже в полночь – теперь же она не может работать, не может присутствовать на конференциях», – говорит Лу. Он знает студентов, которые учились удалённо во время коронавирусного кризиса и теперь лишились доступа к образованию. Он также знает доставщиков еды, которые без мобильного интернета не могут принимать заказы. «Многие остались без работы, потому что для работы им нужен интернет», – говорит Лу. Хотя комендантский час отменили и связь по фиксированным кабелям восстановилась 27 апреля, мобильный и беспроводной интернет в июне 2021 г. по-прежнему оставался недоступным.
Блокировка имеет также более жуткий элемент в более широком контексте жестокости и репрессий. Бирманская правозащитница, попросившая не называться её имени, опасаясь преследований, приходит в ужас каждый раз, когда у неё пропадает связь. «Интернет не блокируют, когда всё идёт хорошо, – говорит она. – Они подавляют протесты, убивают мирных граждан. Живёшь в страхе, что ночью с тобой что-то может случиться. И думаешь: если нет интернета, нельзя поговорить о происходящем с друзьями или коллегами».
Демонстранты во время переворота в марте 2021 г., укрывающиеся от военной хунты Мьянмы. : STRINGR/GETTY IMAGES
Ситуация в Мьянме не уникальна. Другие страны, включая Индию, Эфиопию, Беларусь и Венесуэлу, тоже блокировали интернет, чтобы подавлять несогласие и скрывать правду. С интернетом как инструментом распространения знаний, общения и народной демократии борются рубильником.
Первым важным предшественником сегодняшних блокировок интернета была Арабская весна. Начиная с декабря 2010 г., когда в Северной Африке и на Ближнем Востоке люди восстали против авторитарных правителей, интернет вышел на мировую сцену как сила политической мобилизации. Протестные движения зарождались в группах в Facebook, освещались в Twitter и протоколировались на YouTube, включая жестокость режимов и незаконные убийства. Англоязычная пресса заговорила о «Twitter-революциях».
Можно спорить о том, насколько ключевой была роль соцсетей в тех волнениях – которые затронули больше десяти стран, свергли четырёх диктаторов, спровоцировали не менее двух гражданских войн и дестабилизировали регион по настоящее время, – но очевидно, что некоторые осаждённые тираны видели в них угрозу. 27 января 2011 г., через два дня после того, как протестующие начали собираться на площади Тахрир в Каире, египетский президент Хосни Мубарак отключил в стране интернет и продолжал блокировать сервисы в течение пяти дней. В Ливии полковник Каддафи последовал его примеру, отреагировав на зарождающееся восстание волной отключений интернета, достигшей кульминации во время четырёхдневной блокировки с 3 марта. Такой шаг вызвал международное осуждение, побудив США высказаться против подавления свободы слова.
Можно утверждать, что диктаторам это вышло боком. Джаред Коэн, бывший сотрудник Госдепа США, позже присоединившийся к «аналитико-практическому» центру Google Ideas и находившийся в Египте во время революции, рассказал в интервью в июле 2011 г., что блокировка Мубараком интернета мотивировала многих молодых египтян, которые иначе, возможно, никогда не присоединились бы к протестам. К концу года бывшего президента Мубарака начали судить в Каире, а Каддафи был мёртв.
Access Now – группа по защите цифровых прав, основанная в 2009 г. после волны отключений интернета в Иране – ведёт подсчёт блокировок всемирной сети начиная с 2016 г. Если изобразить цифры на графике, то получится линия, которая из года в год подпрыгивает вверх. В 2016 г. Access Now зафиксировала 75 блокировок; в 2017 г. – 106; в 2018 г. – 198; в 2019 г. – 213. В 2020 г. впервые за полдесятилетия группа заметила спад в сравнении с предыдущим годом – до 155 блокировок интернета в 29 странах. Но если вспомнить, что 2020-й был годом пандемии – периодом локдаунов, работы из дома и сильной зависимости от интернета во всём от покупок до образования, – то эта цифра всё равно кажется огромной.
«Удивительно было видеть – и это продолжает наблюдаться, – как правительства блокируют интернет, тогда как мы всё больше осознаём, насколько важно оставаться на связи», – говорит Фелисия Антонио, координатор одной из кампаний Access Now, проживающая в Гане.
Рост числа подтверждённых блокировок может отчасти быть следствием большей осведомлённости и более частых сообщений. Однако наблюдатели и дипломаты считают, что отключение интернета стало всё более распространённой тактикой. «Это действительно кризис свободы самовыражения во многих отношениях. И этот кризис определённо ширится по миру, – говорит Дэвид Кэй, профессор права в Калифорнийском университете в Ирвайне и специальный докладчик ООН по свободе самовыражения в 2014-20 гг. – Что ещё хуже, этот инструмент становится чуть ли не нормой, даже там, где должно бы существовать верховенство права».
Хотя блокировки могут казаться признаком автократии, чаще всего ими злоупотребляет крупнейшая демократическая страна: согласно Access Now, на Индию пришлось 109 блокировок в 2020 г. – все они на локальном уровне, например в спорном регионе Джамму и Кашмир, где в течение 18 месяцев периодически блокировали интернет. Рекорд по длительности блокировок принадлежит Мьянме, где несколько городов в Ракхайне и Чине – северных штатах, охваченных межэтническим насилием и вооружёнными столкновениями, – 19 месяцев были без интернета. В феврале 2021 г. хунта заявила, что собирается положить конец этой ситуации, а затем отключила от интернета всю страну.
Большинство правительств не признают, что имеет место блокировка, и обвиняют то технические проблемы, то зарубежные кибератаки, или же просто лгут о реальном положении дел. Когда же приводят оправдания, блокировки описывают как крайние меры, чтобы предотвратить насилие, отстоять национальную безопасность или – что всё чаще случается – пресечь распространение в сети «фейковых новостей». (6 февраля 2021 г. мобильный оператор Telenor привёл как юридическое обоснование блокировки правительством Мьянмы «обращение фейковых новостей, стабильность государства и интересы общественности».)
Нужна глубокая дискуссия о том, насколько правительства бедных стран уполномочены просить гигантов из Кремниевой долины более активно противодействовать пропаганде, агрессивной риторике и дезинформации, нацеленной на их граждан. Один западный дипломат, находившийся в Эфиопии в июне 2020 г. – когда правительство на три недели заблокировало интернет после того, как убийство музыканта вызвало протесты и межэтнические конфликты, – говорит, что риски из-за призывов представителей эфиопской диаспоры к насилию в соцсетях были реальны.
Однако, говорит Антонио, нет свидетельств, что блокировки оказывают положительный эффект в плане дезинформации и призывов к насилию в интернете. Как раз наоборот. Мьянманские военные печально известны проведением дезинформационных кампаний в Фейсбуке, побуждавших к геноциду против мусульманского меньшинства рохинджа. После февральского переворота они продолжали распространять ложь в Фейсбуке – теоретически заблокированном в стране, – пока соцсеть не удалила профили, связанные с армией. «Они хотели, чтобы люди не видели, какие зверства творятся в стране, – говорит Хариш Наир, шеф-редактор FactCrescendo, индийского проекта по проверке фактов, охватывающего также Мьянму. – Они хотели вбросить собственные “фейковые новости” и показать, будто сторонники демократии сеют повсюду хаос и смятение».
Показательно, что, помимо массовых протестов, чаще всего с блокировкой интернета ассоциируются выборы. Заблокированный или ограниченный интернет перед выборами означает, что у оппозиции будет меньше возможностей координироваться и агитировать. Отсутствие интернета во время выборов означает, что о нарушениях не будет известно в реальном времени, а из-за его отсутствия после манипуляции голосами гражданам будет сложнее выразить своё несогласие. В некоторых африканских странах блокировки в день выборов стали настолько обыденным делом, что специалисты по мониторингу интернета ставят себе напоминания в календаре.
Даг Мэдори, директор по анализу интернета в сетевой аналитической компании Kentik, отслеживает блокировки уже больше десятилетия. Он ожидал, что после катастроф в Египте и Ливии полномасштабные блокировки заменят менее разрушительными стратегиями – цензурой, частичной блокировкой, точечным удалением сайтов. Но многие страны, прибегающие к блокировкам, не имеют опыта или возможностей, чтобы действовать не так грубо. В Мьянме в 2011 г. было всего 495 000 пользователей интернета. Сейчас их больше 20 млн. В Африке процент людей, подключённых к интернету, с 2010 по 2019 гг. почти утроился. Ситуацию ещё больше усложняет тот факт, что шифрованные мессенджеры, VPN и другие инструменты для обхода ограничений интернета стали более широко доступными, что толкает правительства на более жёсткие действия.
«Похоже, мы немного откатились назад, – говорит Мэдори. – А может, мы на самом деле и не продвигались вперёд».
Журналисты в находящемся под управлением Индии Кашмире протестуют против ограничений на Интернет и мобильной связи в 2019 году. : TAUSEEF MUSTAFA/AFP VIA GETTY IMAGES
«Когда создавался интернет, никто не думал об измерениях», – говорит Альберто Дайнотти, научный сотрудник и основатель проекта IODA, отслеживающего отключения интернета. Интернет – это эффективная, но запутанная сеть, которая росла посредством спонтанного расширения и формировалась благодаря временным решениям, которые затем упрочивались и превращались в структурные характеристики. Не существует простой системы, которая позволяла бы отследить, отключило ли правительство страну от интернета. Наблюдатели, такие как IODA, изобрели методы, позволяющие обнаружить блокировку интернета по косвенным цифровым следам.
Один из самых элементарных способов блокировки интернета известен как манипуляция BGP. BGP, или Border Gateway Protocol («протокол граничного шлюза»), в разное время сравнивали с почтой, спутниковой навигацией или диспетчерской вышкой. Это система, позволяющая пакету информации найти путь из точки А в точку Б через сеть узлов и связей, из которых состоит интернет. Посредством BGP каждый узел в сети – представляющий точку входа для группы интернет-адресов, которые, в свою очередь, представляют пользователей, – постоянно объявляет, к каким адресам он предоставляет доступ. Эти сообщения получают его ближайшие соседи и передают по всему интернету, прокладывая путь между двумя точками в сети. Так пользователь, находящийся в одном месте, может загрузить сайт с сервера, расположенного в другом месте. Правительства могут приказать тому, кто отвечает за узлы, объявляющие доступ к определённому кластеру адресов, – как правило, это интернет-провайдер или телекоммуникационная компания – прекратить эти сообщения, фактически стерев соответствующих пользователей с глобальной карты интернета.
Отключение BGP-маршрутов удобно, поскольку, в определённой степени, оно может позволить избранной группе адресов – например, принадлежащих чиновникам – сохранить подключение к интернету, тогда как все другие останутся без доступа. Если обрезать интернет-кабеля или отключить от электричества сетевое оборудование в стране – самые грубые методы блокировки, – то это может также сказаться на связи в других странах. Один сирийский телекоммуникационный специалист, работавший в государственной компании Syrian Telecom во время ряда блокировок, происходивших в стране начиная с 2011 г., говорит, что его просили использовать «BGP-методы», чтобы убедиться, что несколько избранных людей по-прежнему смогут выходить онлайн, тогда как граждане, протестующие против режима Асада, будут отключены от сети.
Этот специалист, пожелавший остаться анонимным из соображений безопасности, вспоминает, что он убирал из BGP-сообщений компании все группы адресов, кроме связанных с «VIP-клиентами», как он их называет. Он считал, что в каком-то смысле этот метод позволяет превратить таких людей в мишени. «Если кто-то просматривал BGP-таблицу Syrian Telecom, то он мог увидеть, что она содержит лишь IP-адреса VIP-клиентов, – говорит он. – Это было своего рода послание хакерам и исследователям: “пожалуйста, взломайте их!”» Он снова использовал манипуляцию BGP, когда Сирия начала блокировать интернет по всей стране, чтобы предотвратить списывание во время школьных экзаменов. (Эта практика обрела популярность и в других странах, включая Ирак и Эфиопию.)
Для правительства недостаток манипуляции BGP в том, что её легко могут обнаружить исследователи. Также это достаточно грубый метод в том смысле, что адреса отключаются от сети массово, большими группами. Файрволы – системы, способные фильтровать входящий и исходящий трафик, – более утончённая альтернатива, позволяющая при необходимости сузить охват до отдельных адресов. Как правило, для создания таких систем к сетевым кабелям подключают устройства, известные как мидлбоксы. Рамакришна Падманабхан, исследователь из IODA, объясняет, что мидлбоксы можно запрограммировать на блокировку всего трафика, идущего на определённый конечный адрес или поступающий с определённого исходного адреса, или же целых интернет-протоколов или классов контента, таких как видео, голосовые сообщения или электронная почта. «Этот процесс требует достаточно много вычислительных ресурсов», – говорит Падманабхан. Мидлбоксы также имеют законные применения, что усложняет контроль экспорта этой технологии.
Мидлбоксы могут блокировать доступ к отдельным популярным сайтам – технически это не считается блокировкой интернета, но может иметь существенные последствия в странах вроде Мьянмы, где значительная часть онлайн-активности происходит в Фейсбуке. Если проводить это с системной настойчивостью – блокируя все соцсети, поисковые системы, новостные сайты, магазины приложений и платформы для обмена видео, – то данный метод может отключить население страны от интернета не менее эффективно, чем если перерезать кабель, идущий по дну моря. Блокировку определённых сайтов теоретически можно обойти, используя VPN-приложения, направляющие трафик через сервера в других странах, но правительства могут также заблокировать сайты, с которых скачиваются эти приложения, или попытаться идентифицировать и отфильтровать VPN-трафик.
Студент скандирует лозунги во время демонстраций в Каире, Египет, 2013 г. : MOHAMED ELSHAMY, GETTY IMAGES
Файрволы более изощрённы, чем манипуляция BGP: чтобы подтвердить, что имеет место фильтрование с помощью файрволов, IODA использует «активное зондирование» – по сути, пингование сетей, находящихся в определённых географических зонах. Большинство сетей запрограммированы так, чтобы автоматически отвечать на пинг, передавая его обратно отправителю, если им ничто не мешает это сделать. Отсутствие ответа на пинг указывает на то, что система может находиться за файрволом.
Однако, по словам Дайнотти, большинство сетей – не значит все: вполне может быть, что сеть подключена к интернету, но не отвечает на пинг. Чтобы проверить, IODA использует пинг вместе с мониторингом BGP и ещё одним методом. В Калифорнийском университете в Сан-Диего находится так называемый «сетевой телескоп» – роутер, который постоянно объявляет, что он открыт для интернет-трафика. Он неизбежно получает лавины непрошенного мусора. «Значительная часть – это вредоносные программы, – говорит Дайнотти. – Также много трафика поступает из-за неправильной конфигурации. В 2016 г. мы обнаружили, что BitTorrent-клиенты часто ошибочно отправляют трафик в наши офисы». Такой спонтанный беспрепятственный поток мусора – распространяемого заражёнными компьютерами, ботнетами, сканирующими всемирную паутину в поиске жертв, и случайными подключениями – известен как «фоновая радиация интернета», и его можно проанализировать на предмет географического происхождения. Уменьшение количества радиации из определённой страны указывает на возможную блокировку.
Другие группы, занимающиеся анализом интернет-трафика, привносят свои методы. Международная некоммерческая организация OONI (Open Observatory of Network Interference) выявляет блокировку определённых сайтов и сервисов для обмена сообщениями: пользователи скачивают приложение OONI, чтобы подтвердить, что оттуда, где они находятся, невозможно подключиться к определённом сайту. Даг Мэдори на своём дежурном посту в Kentik анализирует все эти данные, чтобы выявлять блокировки, в том числе на уровне мобильного интернета, где с помощью пинга и BGP-таблиц выявить их сложнее. IP Observatory в Австралии пингует миллионы подключённых к интернету устройств по всей планете, чтобы выявить блокировки и измерить регулирование полосы пропускания – разновидность блокировки, когда скорость подключения сильно ограничивается, из-за чего навигация в интернете становится адски медленной и сложной.
В 2016 г. группа Access Now инициировала создание коалиции Keep it On, объединившей более 240 организаций, которые собирают информацию о блокировках, делятся ею и помогают тем, кого они затронули. Их цель – постоянно давить на правительства посредством судебных битв, информационных кампаний и технической помощи людям на местах, чтобы снять блокировки интернета с повестки дня как политический инструмент.
«В идеале мне хотелось бы, чтобы в будущем правительства сами признали, что нужно прекратить использовать блокировки против собственных граждан и вместо этого инвестировать в инфраструктуру интернета и гарантировать, что он будет доступен каждому, – говорит Антонио из Access Now. – Но это идеальный сценарий».
Протестующие против отключения интернета в районе Ракхайн в Мьянме, февраль 2020 г. : MYO KYAW SOE
Саймон Ангус, исследователь из IP Observatory, сравнивает анализ интернет-трафика с выявлением незаконных ядерных испытаний. «Различные структуры измеряют разные свидетельства ядерных взрывов – одни фокусируются на звуковых ударах, другие на землетрясениях, ещё другие на радиации и т. д. – и затем объединяют все данные для анализа».
Хотя такое сравнение может показаться преувеличенным, многие исследователи рассматривают блокировки интернета как гонку вооружений. Блокировки настраивают правительства и граждан друг против друга, причём последние постоянно используют инструменты для обхода ограничений. Когда правительства считают, что проигрывают битву, они быстро прибегают к ядерному варианту: просто всё отключить.
Но в долгосрочной перспективе это несостоятельная позиция. Блокировки обходятся очень больно и дорого: даже если избежать участи Мубарака или Каддафи, можно остаться с разрушенной экономикой. По оценке Брукингского института, 81 блокировка, осуществлённая в мире с июля 2015 г. по июнь 2016 г., обошлась в $2,6 млрд. В век коммуникаций в реальном времени практически ни один бизнес не может надеяться преуспеть без надёжного интернета. В январе 2020 г. в издании Reuters вышла история о том, как тысячи кашмирцев, оставшихся без работы после того, как блокировка интернета разорила туристическую отрасль их региона, каждое утро путешествуют на поезде, прозванном «интернет-экспрессом», в города, которые ограничения не затронули, чтобы откликнуться на онлайн-вакансии и проверить деловую электронную почту.
Из Беларуси, где когда-то процветали стартапы, теперь бегут технологические предприниматели, после того как президент Александр Лукашенко применил блокировки интернета, чтобы остаться у власти, на фоне массовых протестов летом 2020 г. Один белорусский технологический предприниматель, пожелавший остаться анонимным из соображений безопасности, сказал, что после блокировок – и санкционированного правительством насилия – репутация Беларуси как высокотехнологичного хаба была «просто уничтожена».
«Весь бренд Беларуси как отличного места для разработки программного обеспечения или открытия офиса стартапа испарился, исчез, – говорит он. – Большинство высококвалифицированных специалистов, будь то инженеры, продакт-менеджеры или маркетологи, собрали чемоданы и уехали».
Именно поэтому мьянманские военные позволяли интернету – пусть и ограниченно – работать днём и именно поэтому деловые районы в Индии обычно не подвергаются блокировке интернета.
Возможно, в будущем правительства рассмотрят альтернативы продолжительному комендантскому часу или прямому отключению, как было в Мьянме, Беларуси или Эфиопии. Некоторые исследователи считают, что блокировки могут стать менее частыми, так как страны будут всё чаще вместо периодических блокировок доступа создавать аппарат постоянной интернет-цензуры. Их идеальное конечное состояние, вероятно, будет напоминать Иран или Китай – двух первопроходцев интернет-цензуры.
Иран отточил искусство изоляции от глобального интернета с сохранением связи внутри страны, создав Национальную информационную сеть – охватывающий всю страну интранет, который позволяет относительно беспрепятственно вести повседневную активность в иранских отслеживаемых приложениях, при этом подавляя критику властей. Сеть протестировали во время недельной блокировки интернета в ноябре 2019 г., когда в стране проходили протесты. «Иранские власти хитры: они хотели убивать протестующих, но так, чтобы ещё больше не разозлить народ, – говорит иранский защитник цифровых прав Амир Рашиди. – Именно поэтому, когда они заблокировали интернет, локальная сеть продолжала работать». (Похожую национальную сеть разработала Россия, но страна отключалась от глобального интернета лишь во время короткого пилотного испытания в 2019 г.)
А Китай, конечно же, потратил почти два десятилетия на совершенствование своей Великой цифровой стены – передовой технологии чётко отлаженной цензуры, отказывающей интернету в праве выступать площадкой для самовыражения и политической активности, но использующей его потенциал для бизнеса и тоталитарного контроля.
Таким образом, блокировки могут быть лишь первым шагом.
«Сначала заходишь в гараж и берёшь большой топор, – говорит Ангус. – Но затем понимаешь, что, возможно, тебе нужен не топор, а что-то вроде отвёртки или гаечного ключа. Можно применять репрессии так, чтобы не обрушить экономику».
Китай уже экспортирует свою модель в другие страны. В ноябре 2020 г. Казначейство США ввело санкции против китайского государственного производителя электроники CEIEC за продажу коммерческой версии Великой цифровой стены Венесуэле, неоднократно прибегавшей к блокировке интернета. По их стопам могут пойти и другие: в мае 2021 г. появились сообщения, что свой интранет планируют создать и мьянманские военные. Блокировки в основном затрагивают страны, где население лишь недавно стало массово подключаться к интернету и которые сейчас стоят на распутье альтернативных подходов к интернету. Существует риск, что миллионы пользователей, лишь недавно подключившихся к интернету, могут в итоге остаться с чем-то, что мало напоминает интернет, каким его сегодня знает большинство стран.
Таким образом, один возможный будущий путь – это переход от века блокировок к веку сплинтернета – фрагментации глобального интернета на множество национальных сетей, жёстко контролируемых соответствующими правительствами.
«Нам светит балканизация интернета, – говорит Гарри Хэлпин, профессор Лёвенского католического университета в Бельгии. – И это повредит интернету как пространству универсальной коммуникации и обмена информации, спасшему много жизней. Я считаю, что за это всё ещё стоит бороться».
Видимо, теперь настал черёд России…
Источник: bitnovosti.com
