«Было большое желание встать на ноги»: выжившая после падения с восьмого этажа девушка рассказала о восстановлении

9 апреля 2017 года в Тверской области произошла трагедия. 17-летняя Лена Шерышова упала с восьмого этажа: по словам девушки, её толкнул один из подростков. Ей чудом удалось выжить. Как она восстановилась после многочисленных повреждений, пережила трагедию и обрела любовь — в материале RT.

• фото из личного архива
• RT

Четыре года назад в городе Конаково Тверской области 17-летняя Елена Шерышова упала с восьмого этажа. Как позднее рассказывала девушка, её толкнул малознакомый подросток из компании молодых людей, вместе с которой она проводила время.

Елена поступила в больницу со сломанным тазом, переломами двух ног, ушибами лёгких, травмой живота и с разрывом селезёнки. А вот перелом двух шейных позвонков врачи обнаружили не сразу — старый рентгеновский аппарат в местной больнице не увидел его. Самая первая операция длилась восемь часов, тогда врачи смогли только зафиксировать многочисленные переломы, а потом её ввели в медикаментозную кому, чтобы уберечь от болевого шока.

Всего девушка за четыре года перенесла 18 операций, провела около полутора лет в гипсе и долгое время передвигалась на инвалидной коляске.

Сейчас Лене 21 год, она живёт в Москве, занимается волонтёрством в общественной организации «Метелица», которая помогает людям в безвыходной ситуации. Именно президент организации Светлана Самара перевезла девушку из Тверской области в cтолицу. Усилиями столичных врачей девушку удалось поставить на ноги. В интервью RT Лена рассказала о своей жизни.

«Все молчали»

 

— С тобой связывался тот молодой человек, который тебя толкнул?

— Он никогда не связывался со мной и не пытался даже извиниться. Я первый год часто думала об этой ситуации, очень злилась на него, а сейчас у меня безразличие. Зачем мне тратить на него свои силы?

— Он понёс наказание?

— Нет. После падения ко мне приходил следователь и задал несколько вопросов, а через несколько дней дело просто закрыли. Хотя это был явно умышленный толчок, но никто это не зафиксировал. Мне многие говорят, что нужно добиваться пересмотра дела, но какой смысл? Ведь никаких доказательств нет. Более того, у меня пенсия 12 тыс., и я их лучше потрачу на что-то другое, чем на адвокатов. И если уж наказывать кого-то, то надо судить всех, в том числе и врачей, которые только усугубили ситуацию с моим здоровьем и наделали ошибок. Я знаю, что суды — очень долгий, энергозатратный и нервный процесс, а у меня операции, и мне надо себя беречь.

— Какая операция была последней?

— В начале июня мне прооперировали ногу, а сейчас я очень жду операцию на таз. Мне должны будут вытащить позвоночник и заново его собрать по частям. Дело в том, что при падении он у меня просел на 10 см, и позвоночник не прикреплён к тазу, их только связывают мышцы. Пока екатеринбургские врачи решают, будут ли делать мне такую операцию или нет.

Сложность в том, что у меня уже четырёхлетняя травма и в Москве мне по этой причине отказали, а в Екатеринбурге работают со старыми переломали, но подобную операцию делали только 30 лет назад.

Есть много рисков, но я всё равно очень хочу, чтобы мне её сделали, потому что мечтаю восстановиться после падения, насколько это возможно. По словам врача, если не удастся провести операцию, то у меня сломается позвоночник, потому что сейчас на нём вся нагрузка.

— После случившегося какие прогнозы давали врачи?

— Моей маме говорили, что я вообще могу быть недееспособной, не смогу никогда больше разговаривать. А то, что я когда-то смогу ходить, — про это даже не было речи. Зато сейчас я уже хожу, но не быстро и немного прихрамываю. А по лестнице я спускаюсь или поднимаюсь приставным шагом. 

— Когда ты очнулась и поняла, что жива, что ты почувствовала?

— Мне было не по себе, потому что я не могла разговаривать из-за трубки ИВЛ у меня были привязаны руки. Самое страшное, что все молчали и никто не объяснил, что со мной случилось. Мама ко мне приходила один раз вместе со следователем. Тогда она очень плакала и ей было тяжело, более того, она тогда только родила. А потом я сама осознала, почему я тут. Я помнила толчок, вспомнила, как лежала на асфальте и как мне было холодно. Только после того, как мне убрали трубку ИВЛ, медбрат сказал, что все в шоке от того, что мне удалось выжить после таких травм.

• фото из личного архива
• RT

Не добавляло позитива ещё то, что в реанимации со мной лежала девочка, которая на сегодняшний день там находится уже семь лет. Ей мама дала подзатыльник и сломала шею, в итоге её парализовало. Она не может жить без вентиляции лёгких и поэтому просто лежит. Было не по себе, даже тот факт, что не с кем было поговорить. 

— Как медперсонал относился к тебе?

— В Тверской детской областной больнице в отделении нейрохирургии плохо. Моя палата была напротив поста медицинских сестёр, и я слышала, что они говорили про меня, мол, всякое говно к ним переводят, как обычно. И тогда я поняла, что меня ожидает что-то ужасное.

Из-за того что я была лежачая, я не могла ходить в туалет, и мне установили катетер. И один раз я чувствовала, что сильно хочу в туалет, мочевой пузырь у меня сильно надулся и просто начал уже давить на другие органы. Я стала звать медсестёр, чтобы они мне помогли, но в ответ я слышала только их смех — никто ко мне не подходил на протяжении двух часов. Потом подошла медсестра, и я ей сказала, что очень хочу в туалет, у меня всё переполнилось. Тогда она сказала, что я обманываю, потому что мешок пустой.

Нейрохирург, который меня оперировал, замечательный Леон Патрикович Нганкам, дал мне телефон своего заместителя, которому я могла звонить, если случится что-то экстренное. Я не хотела напрягать эту добрую и приятную женщину, но деваться было некуда. Тогда врач очень быстро пришла и позвонила сразу же урологу, который выяснил, что в нашем отделении не было просто катетера и поэтому они не хотели его менять. В итоге слили два с половиной мешка мочи. Если бы уролог не пришёл, то мой мочевой пузырь мог бы просто разорваться.

«Друзья отвернулись»

— Тебя выписали домой через три месяца. Как дальше шло твоё восстановление?

— После больницы мы с мамой вылечили мои пролежни и я самостоятельно научилась сидеть, но всё равно нога была в гипсе, и я передвигалась на инвалидной коляске. Потом мама вышла на работу в ночные смены на завод, и я была дома за старшую, присматривала за братом и сестрой, они школьники, и сидела с новорождённым малышом. Мама заранее готовила мне смеси, и я его кормила. Тогда он ещё не ползал и было удобно с ним всё время лежать, но когда он начал уже ходить, мне стало тяжело.

В ноябре 2017 года у меня начались сильные боли в животе, и мы с мамой вызвали скорую. Меня посмотрели и ничего не обнаружили. А в другие разы, когда у меня были очередные приступы боли, говорили, чтобы я приезжала сама. Приходилось с мамой ехать на такси и на коляске, в гипсе. Такая история повторялась чуть ли не каждый день. Меня осматривал один и тот же хирург, который не мог понять, в чём дело, и посоветовал мне пить обезболивающие. При этом он не назначал мне никаких анализов и УЗИ.

Перед Новым годом мне попался другой хирург, который возмутился, что мне не делали никаких исследований. В итоге оказалось, что у меня камни в мочевом пузыре. И только в 20-х числах марта меня прооперировали в Твери.

— Кто в тот момент тебя поддерживал?

— Тогда практически все друзья от меня отвернулись. Только когда я уже вышла из реанимации, мама принесла мне телефон, и я увидела от друзей, знакомых кучу сообщений, все интересовались моим состоянием, желали выздоровления. А потом перестали писать. Один раз одноклассницы приезжали ко мне в больницу.

У меня остались только две подруги, которые ко мне постоянно приходили домой, мы до сих пор с ними дружим, и я им благодарна. Ещё моя соседка, которая старше меня, поддерживала меня. Один раз, когда она приехала из Москвы в Конаково, отмечала свой день рождения и взяла меня с собой, хотя я никого из ребят не знала. Несмотря на то что я была в инвалидной коляске и с гипсом, мне удалось повеселиться. Ещё, как бы это ни звучало, меня поддерживал мой новорождённый брат. Когда я ухаживала за ним, мне становилось очень хорошо на душе.

• фото из личного архива
• RT

— Как тебе удалось связаться с учредительницей «Метелицы» и переехать в Москву?

— С августа 2017 года на ноге у меня был гипс, потому что травматологи не решались его снять, якобы перелом мог развалиться. И перед операцией по удалению камней из почек мне всё-таки его сняли. Тогда оказалось, что у меня торчит кость, а внизу стопы образовалась дырка из-за нарыва. Травматологи в тверской больнице посоветовали мазать мазями и сказали, что все пройдёт. После успешной операции я поехала в свой родной город.

Ситуация с ногой не улучшилась, и когда мне в очередной раз осматривали ноги уже в родном городе, кожа на образовавшийся дырке лопнула, оттуда вытекло очень много гноя, потом нога почернела, начался некроз.

Тогда я очень сильно испугалась, и врач сказал, чтобы я срочно искала врача, который сделает мне операцию, искала средства. В Конаково мне предлагали только ампутировать ноги, потому что ничем больше помочь не могли.

Тогда я написала своей подруге, с которой мы познакомились, когда вместе лежали в травматологии, и именно она помогла мне найти фонд, который согласился мне помочь. 26 апреля 2018 года, когда прошло всего лишь несколько дней после обращения в «Метелицу», президент организации Светлана Самара приехала за мной в Конаково и забрала в Москву.

— Как изменилась твоя жизнь после переезда?

— Очень сильно. Сразу запустился процесс по восстановлению моего здоровья не только физического, но и морального. Светлана начала водить меня по врачам, тщательно обследовать. Тогда я совсем не ходила и ни один перелом за столько времени у меня не сросся. Потом мы начали ездить по больницам и искать врача, который сможет прооперировать мне ногу, но даже в Москве мы всё равно слышали много отказов, потому что ситуация была уже очень запущенной и нога была загноённая.

В итоге согласился на операцию только один хирург в НИИ им. Вишневского. Но с одним условием: я должна была набрать вес и ходить на коленях, чтобы у меня на ногах появились мышцы.

И я ходила на коленях по стадиону кругами, несмотря на погоду, усталость и боль, я очень хотела операцию. И в августе 2018-го мне сначала прооперировали правую ногу, а через неделю левую. Хирург, который спас мои ноги, сам и оплатил свою же работу, потому что по квоте её было очень долго ждать, а некоторые расходные материалы не оплачивало государство.

• фото из личного архива
• RT

— После операции сразу удалось встать на ноги?

— Нет. Было психологически сложно, что что-то пойдёт не так. У меня уже был однажды случай, когда я кубарем скатилась с лестницы, и после этого страх, что я ещё сильнее сломаю уже свои переломанные ноги, усилился. Я даже обманывала своего врача и Свету, что учусь ходить, а потом санитарка меня выдала, сказала Свете, что я даже не встаю. И в один день она пришла ко мне в палату и как взяла меня за подмышки, поставила на ходунки, и мы пошли ходить по коридору. Я постоянно падала, мне было больно, но всё же я пошла впервые за такое долгое время. 

Сейчас мне всё равно немного боязно где-то оступиться или упасть, но я борюсь с этим страхом. На реабилитации я практически не хожу, в санатории не езжу, в этом нет смысла, у меня непростой случай.

«Помогаю другим»

 

— Чем ты сейчас занимаешься, помимо лечения и операций?

— Я окончила школу, поступила в Московский институт психоанализа на психолого-педагогическое направление и сейчас уже учусь на втором курсе дистанционно, это позволяет мне спокойно заниматься своим здоровьем и лежать в больницах. Помимо учёбы, я помогаю в «Метелице», занимаюсь закупкой медикаментов для ребят из нашего дома и для людей из других регионов. Например, очень много приходится покупать гемостатических губок, которые трудно найти в регионах, а особенно в глубинке, но они просто необходимы для лечения пролежней, которые так часто бывают у лежачих больных. А ещё ухаживаю за нашими ребятами, помогаю им с реабилитацией после травм и стараюсь их поддерживать, мотивировать. В общем, делаю то, чего так не хватало мне в период моего восстановления.

— Где ты сейчас живёшь?

— В Москве, в доме, который сняла для нас Света. Нас там уже семеро, и я единственная из них ходячая. У Никиты, Юры и Ромы переломы шейных позвонков, а у Ксюши, Кати и Кристины тоже тяжёлые последствия после травм, но все ребята не безнадёжные, я верю, что они встанут на ноги. Я их постоянно заставляю заниматься, как когда-то это делала со мной Света. Вообще, у всех тяжёлые ситуации в жизни. Например, Юра раньше жил в Оренбургской области, у него папа пастух, а мамы у него нет, и ни у кого не было возможности ухаживать за лежачим.

— Как у тебя с личной жизнью?

— У меня есть молодой человек, Никита, который тоже живёт в нашем доме, и мы с ним встречаемся уже 1,5 года. Мы с ним познакомились, когда его привезли в Москву с переломом шеи и с осколком позвоночника, который попал в спинной мозг. Никита долго не дышал, был полностью парализован, и всё это сопровождалось глубокой депрессией. Первое время он вообще со мной не разговаривал, а потом сказал мне: «Привет!», и так завязалось наше общение. Сейчас он уже уверенно сидит и делает первые шаги.

• фото из личного архива
• RT

— Тебе удалось психологически пережить всю эту ситуацию?

— В 2017 году слово «падение» у меня вызывало истерику, а сейчас я уже спокойно к этому отношусь. Если мне было бы сейчас до сих пор плохо, то я бы никому не помогала. Я думаю, что всё так получилось, потому что у меня была цель и большое желание встать на ноги. Сейчас у меня новая семья, я учусь в институте, помогаю другим.

Я уверена, что мне суждено было упасть с 8-го этажа и выжить. Без этого я бы никогда не стала заниматься с людьми с ограниченными возможностями здоровья, а это делает меня счастливой.

— О чём ты мечтаешь?

— Честно, я мечтаю, чтобы ребята, с которыми я живу, восстановились и встали на ноги. Я хочу, чтобы операции и лечение в нашей стране были для всех доступными и чтобы не нужно было выбивать квоты у себя в области, потому что их просто не дают. Чтобы можно было попасть в любую больницу России, куда вы захотите. Чтобы людям обеспечивали достойное лечение и оказывали помощь. Понимаете, такая ситуация, как со мной, может случиться с каждым. Ты вроде вчера бегал, был здоров, а сегодня ты лежишь — и к тебе относятся в больнице так, будто ты какой-то бомж, как это было когда-то со мной.

Источник: russian.rt.com