Может ли биткойн стать валютой свободы для Палестины?

Биткойн дает палестинцам мощные возможности для мирного протеста и шанс на обретение суверенитета вопреки репрессивной экономической политике.

Недавно мне довелось пообщаться с пользователем Биткойна из сектора Газа.

Он предпочел сохранить анонимность и предложил представить его как Укаб (по-арабски означает «орёл») из-за личных рисков, которые мог нести ему разговор со мной.

Мы созванивались через Telegram и время звонка пришлось согласовывать довольно строго, поскольку электричество у Укаба включается всего на несколько часов в день. Для него наш разговор происходил посреди ночи. Другой палестинский знакомый в реальном времени помогал нам с переводом. И мне, и Укабу было непросто представить, на что похожа жизнь на другом конце линии.

Он находился в Ра́фахе, городе в южной части Газы, в зоне военных действий, всего за несколько недель до того подвергавшейся бомбардировкам израильских военных. У меня было полное впечатление, что я говорю с кем-то с другой планеты.

Он рассказывал мне о разрушенных дорогах и зданиях, отключениях электричества и перебоях в поставках необходимых товаров. На карте израильских ракетных ударов Газа похожа на швейцарский сыр, и это дает некоторое представление о масштабах структурных повреждений в регионе.

Укаб спросил меня риторически, насколько сильно пандемия ударила по экономике всего мира, даже США, и добавил: «А теперь представь, каково это было для нас».

I. КПП, который всегда открыт

Сектор Газа — это территория 8 км в ширину и 45 км в длину, зажатая между юго-западным углом Израиля, египетским Синаем и Средиземным морем. Первоначально это было местом проживания палестинской общины, позже, после арабо-израильской войны 1948 года, сюда хлынул поток беженцев с территорий нынешнего Израиля, и сегодня это одно из самых густонаселенных мест на планете. По площади Газа примерно равна Красноярску, но имеет в два раза большее население, а по плотности его заметно превосходит Москву. Можно представить себе что-то вроде Гонконга, только окруженного пустыней и с разрушающейся инфраструктурой.

Последние четыре десятилетия два миллиона жителей Газы — половина из них моложе 18 лет — живут в условиях практически полного цивилизационного коллапса.

В 2006 году движение ХАМАС, ставящее своей целью уничтожение Израиля и не признающее его права на существование, выиграло выборы в Палестине, что было широко расценено как протестное голосование против крайней коррупции и некомпетентности, которые прежняя правящая партия ФАТХ демонстрировала на протяжении 12 лет с момента создания Палестинской автономии. Многие международные силы не признали легитимность этих выборов — США и Евросоюз и вовсе считают ХАМАС террористической организацией, — и ФАТХ удалось сохранить власть на Западном берегу. Жители Газы тем временем оказались под диктаторским правлением полицейского государства исламистского толка. В качестве ответных мер, в 2007 году правительства Египта и Израиля отрезали Газу от внешнего мира.

На сегодняшний день 15-летний подросток, проведший эти годы в Газа, пережил четыре крупных военных столкновения между Армией обороны Израиля и ХАМАСом, последнее из которых происходило в мае – июне этого года.

В период с 10 по 21 мая ХАМАС выпустил более 4300 ракет по израильским населенным пунктам, Израиль ответил более чем 1500 своих ракет. Это столкновение стало самым масштабным с 2014 года. В докладе ООН, опубликованном в прошлом месяце, ущерб оценивается в размере от 280 до 380 миллионов долларов, а необходимый для восстановления бюджет прогнозируется в диапазоне $345–485 миллионов. Среди обращенной в руины инфраструктуры 800 000 жителей Газы остаются без доступа к чистой питьевой воде. Выйти во внешний мир они могут только через два контрольно-пропускных пункта, которые тоже периодически закрываются, в том числе во время военных столкновений.

В 2012 году ООН опубликовала отчет, в котором предсказывала, что Газа станет «непригодной для жизни» к 2020 году. Предсказание оказалось трагически точным. Согласно отчету Всемирного банка, опубликованному две недели назад, еще до последних бомбежек уровень безработицы в Газе составлял 48%, и 64% среди молодых людей в возрасте до 30 лет. Каждый второй житель Газы, включая более 400 тысяч детей, живет в нищете и более 80% домашних хозяйств зависят от раздач продовольствия или иных видов социальной помощи.

Согласно отчету МВФ, война между Израилем и ХАМАСом в конце 2008 года уничтожила более 60% капитальных активов Газы, а в бомбежках 2014 года было уничтожено 85% того, что еще оставалось. За 25 лет с 1994 по 2018 год реальный ВВП на душу населения в Газе снизился на 44%, а средний доход жителей за тот же период сократился с 96% от среднего показателя Западного берега, до всего 30%. Все это при одном из самых высоких показателей рождаемости в мире, более 3,5 ребенка на семью, снизившегося с почти 7 детей на семью в 1990 году.

Внешние инвестиции в Газу сократились с 11% от общего ВВП Палестины в 1994 году до всего 2,7% в 2018. По оценкам, в результате войны 2008–2009 гг. между ХАМАСом и Израилем в секторе Газа было закрыто более 90% заводов и фабрик. Чрезвычайные ограничения на торговлю с Израилем привели к тяжелым последствиям. Единственная электростанция Газы работает лишь на малую часть своей мощности из-за невозможности импортировать достаточное количество топлива и запчастей. Сельскохозяйственный сектор пришел в упадок, потому что фермеры потеряли свой основной рынок сбыта — Израиль — и были вынуждены продавать продукцию гораздо меньшему населению Газы по более низким ценам. В некоторых случаях им приходилось уничтожать собственные посевы.

В докладе ООН от 2020 года рассматривался гипотетический сценарий, в котором жители Газы после 2006 года не сталкивались с дополнительными ограничениями, а вместо этого их экономика продолжала расти теми же темпами, что и на Западном берегу. В этой альтернативной реальности доход на душу населения был бы на 105% выше, достигнув $1359. Вместо этого, сегодня, в том кошмаре, в котором вынуждены существовать жители Газы, этот показатель значительно ниже $1000.

Экономическая катастрофа в Газе — не новое явление и ее нельзя списать только на последние 15 лет войны и авторитаризма. Скорее это результат политики, начатой много десятилетий назад. В 1987 году исследователь из Гарварда Сара Рой опубликовала знаковую статью, в которой, опираясь на годы работы на местах и множество интервью, размышляла об экономических последствиях двадцатилетней военной оккупации в секторе Газа с 1967 года. Чтобы описать увиденное, она использовала новый термин: de-development (дословно «деразвитие»). Это было «намеренное, систематическое и постепенное расчленение местной экономики доминирующей экономической силой, при котором экономический — и, в более широком смысле, общественный — потенциал не только искажается, но полностью подавляется».

В период с 1967 по 1987 год доходы и объем экономики Газы выросли, в значительной мере за счет денежных переводов от работы в Израиле и за рубежом. Однако Рой заметила, что этот поток капитала использовался главным образом для покупки потребительских товаров из Израиля, причем с середины 1980-х годов две трети располагаемого дохода направлялись на частное потребление. Это привело к «повышенному уровню потребления в секторе Газа, однако экономические выгоды, получаемые от такого потребления, были незначительными, если вообще были».

Рой отмечала, что высокий процент рабочей силы из Газы в Израиле не был признаком «прохождения обществом типичного пути индустриализации (или модернизации), постепенного перехода от сельскохозяйственной деятельности к несельскохозяйственной… Для работников Газы решение искать работу в Израиле было вызвано скорее отсутствием сопоставимых вариантов внутри Газы». По состоянию на 1987 год Рой уже могла наблюдать, что отличительными чертами экономики Газы были «эрозия собственной экономической базы и вытекающая из этого зависимость от Израиля».

В 1991 году министр обороны Израиля Моше Аренс создал комитет Садана, которому было поручено изучить, как можно улучшить экономику Газы. Вывод был красноречивым: «В продвижении экономических интересов [палестинского] населения основное внимание уделялось наемному труду и краткосрочной перспективе. В отношении наемных работников, приоритетное внимание уделялось увеличению их доходов за счет трудоустройства в израильской экономике. Лишь в редких случаях в рамках этой политики делался выбор в пользу развития инфраструктуры и поощрения создания фабрик и рабочих мест в самом секторе Газа. Не уделялось первоочередного внимания развитию местного предпринимательства и делового сектора в Газе. Более того, власти всякий раз препятствовали таким инициативам, если они угрожали усилением конкуренции на израильском рынке с существующими израильскими фирмами».

Так что ошеломляюще тяжелое положение жителей Газы можно рассматривать и как результат десятилетиями проводимой политики со стороны внешней доминирующей экономики. Во-первых, вынужденная зависимость от Израиля и сдерживание суверенного промышленного развития в условиях израильской же военной оккупации. Затем эта экономическая «линия жизни» была перекрыта: жителям Газы запретили работать в Израиле, а в конечном счете они оказались и вовсе отрезаны от внешнего мира. И, наконец, разрушение инфраструктуры в ходе военных действий.

В мае администрация Байдена отправила госсекретаря Энтони Блинкена на Западный берег для встречи с президентом Палестины Махмудом Аббасом и пообещала предоставить помощь на восстановление Газы в размере 75 миллионов долларов. Но история этого региона показывает, что большая часть таких подарков распределяется по карманам элит и никак не улучшает жизнь обычных людей. Одной только помощью не восстановить разрушающиеся капитальные активы.

Несмотря на все это, жители Газы продолжают проявлять невероятное упорство. В мае агентство Reuters цитировало владельца местного магазина по имени Ашраф Абу Мухаммад, который сказал: «Жизнь вернется. Это не первая война и она не будет последней. Сердце разрывается. Эта земля пережила бедствия, в результате которых целые семьи вычеркивались из записей ЗАГСа. Нам больно, но такова наша судьба здесь — оставаться терпеливыми».

Однако терпение имеет свои пределы. Из разговора с Укабом было ясно, что он не собирается ждать вечно. Он рассказал мне, что хочет бежать и построить лучшую жизнь для своей семьи. И с помощью Биткойна он нашел выход.

По его словам, в последние два года спрос на биткойны в Газе уверенно растет, в основном среди молодежи. Жители Газы могут быть в ловушке физически и экономически отрезаны от внешнего мира, но Укаб образно называет Биткойн «контрольно-пропускным пунктом, который всегда открыт».

«Он многим позволил выбраться из нищеты, — говорит Укаб. — Люди инвестируют по чуть-чуть, постепенно, но это работает». Он сказал, что его знакомые из Газы даже использовали для покупки летнее падение, постепенно наращивая объемы по мере снижения цены BTC.

Кто-то получает биткойны через мобильные приложения — от друзей или родственников за рубежом. Кто-то покупает за наличные, используя для координации группы в Telegram или просто в физических обменных пунктах. Укаб говорит, что в этих обменных пунктах власти взимают свой процент и ведут учет всех, кто покупает и продает BTC. По его словам, пока никто не был арестован за использование биткойна. Для хранения BTC на телефонах жители Газы могут использовать Binance или Payeer, либо Blue Wallet с поддержкой родного арабского языка, если хотят самостоятельно хранить свои ключи от биткойнов.

Несмотря на предостережения официальных лиц, с каждым днем к сети Биткойна присоединяются все больше жителей Газы.

«У нас часто говаривают, — рассказывает Укаб, — если правительство называет что-то харамом, значит, это халяль».

Мы говорили о многом: почему Укаб предпочитает биткойн шекелям (в Газе всё контролируется, но у вас может быть много биткойнов, и даже ваша семья об этом не узнает); могут ли ЦАХАЛ или ХАМАС запретить людям использовать биткойн («Мы слишком умны, чтобы нечто такое могло увенчаться успехом: мы всегда найдем обходные пути»); мог ли Сатоши предвидеть, что люди в Газе будут пользоваться Биткойном («Точно нет»); слышал ли он, что Сальвадор узаконил BTC в качестве платежного средства («Да, и это огромная победа; они встретили эту новость с ликованием»); может ли Газа принять Биткойн быстрее, чем Израиль («Израиль может не пойти на тот риск, на который готовы пойти жители Газы»); и что не так с банковской системой («В исламе все знают, что взимать проценты с тех, кому даешь деньги взаймы, — грех»).

В Газе, рассказывал мне Укаб, нет Venmo, нет PayPal и нет других простых способов совершать сделки с внешним миром. Финансовая инфраструктура разрушена не меньше, чем физическая и социальная. Но с помощью Биткойна он сегодня может делать то, что раньше не было возможным: отправлять и получать трансграничные переводы быстро, напрямую и практически без комиссий.

Что касается международных платежей, Укаб уже рассказывал ранее, что отправителям из стран Персидского залива или США приходится отправлять деньги через банковский счет в Китае или Таиланде, и в конечном счете все деньги попадут в валютный офис в Газе.

«Множество посредников, — говорит он, — каждый взимает свою долю, и в результате получателю остается только какая-то часть от того, что было изначально отправлено». Кроме того, по его словам, теперь в офисах Western Union стали запрашивать подтверждения кровного родства. Допросы и конфискация средств тоже не редкость.

«С биткойном, — говорит Укаб, — мне не приходится проходить какие-то тесты или заполнять утомительные анкеты. Я могу просто пользоваться им».

Сегодня он может получать или зарабатывать деньги напрямую, через границы и быть своим собственным банком в новой финансовой системе.

«Это совершенно другое чувство», — говорит он, не без некоторой гордости замечая, что, по крайней мере, на каком-то уровне — как пользователь одноранговой сети Биткойна — он ощущает себя с другими людьми в мире на равных.

«Биткойн дает нам в руки больше контроля над собственной жизнью, — говорит он. — Иншаллах, все больше палестинцев будут открывать для себя эту технологию».

Укаб пока еще не смог уехать из Газы. Но, по крайней мере, теперь он может хранить сбережения в киберпространстве, обезопасив свои деньги от властей. Для палестинцев это большое дело и в таком технологическом решении они отчаянно нуждаются.

За их политическими невзгодами — израильской военной оккупацией, террористической тактикой ХАМАСа, коррумпированной администрацией — все это в значительной мере безразличном к их проблемам мире — денежное и экономическое положение палестинцев часто просто теряется из виду. Но деньги лежат в самой основе их жизненных сложностей.

Палестинцы лишены контроля над своей валютой. Отсутствие экономического суверенитета нанесло серьезный ущерб росту и перспективам этой страны. И многие ее жители, как Укаб, обращаются к Биткойну как к способу вернуть себе финансовую свободу.

II. История финансового подавления

Более чем через 30 лет после своего доклада 1987 года о Газе Сара Рой писала, что «в результате последовательности событий палестинцы оказались низведены до состояния гуманитарной проблемы, лишенной (и не заслуживающей) каких-либо политических и экономических прав и зависящей от международного сообщества в плане средств к существованию, когда главной, если не единственной, политической опцией становится помощь, а не развитие». Она отмечала, что «палестинцы считают, что ожидающее их будущее хуже их настоящего».

Во многом причины такого отчаяния обусловлены их финансовым и экономическим положением, когда палестинцы стали глубоко зависимыми от внешнего мира и в то же время отрезанными от него. Но сама тема денег в современном дискурсе маргинализирована, а подчас и вовсе игнорируется. Например, в исчерпывающем, размером с книгу, докладе об Израиле и Палестине, опубликованном Human Rights Watch в апреле 2021 года, вопросы валюты, доступа к банковской системе, денежных переводов и торговли практически не затрагиваются. А Парижский протокол — важнейший документ, подписанный в 1994 году и до сих пор определяющий денежные и экономические правила, по которым живут палестинцы, — в нем не упоминается вовсе.

Чтобы копнуть глубже, необходимо задавать новые вопросы. Почему палестинская экономика настолько зависима от экономики Израиля? Почему палестинцы используют шекель, а не собственную валюту? Почему палестинцы лишены возможности легко заказать товары на Amazon или получить деньги из-за границы? Чтобы узнать об этом больше, я поговорил с палестинским политическим экономистом Алаа Тартиром.

Тартир, теперь живущий с семьей в Швейцарии, родился в Рамалле и вспоминает, как еще подростком был вынужден пойти работать. В 14 лет он отрабатывал длинные смены в продуктовом магазине, чтобы прокормить семью и накопить на образование. Он ничего не мог принимать как должное и полностью себя обеспечивал. Это побудило его продолжать работать все семь лет, пока он получал степень в области финансов и бухгалтерского учета.

Все это время Алаа рос, изучая окружавшую его экономическую систему. «Имея дело с аристократами и элитой», он постепенно стал понимать, как палестинская администрация использовала свое положение для выкачивания помощи и других доходов ради собственного обогащения, вступая в сговор с израильским правительством и оставляя простых палестинцев ни с чем.

Тартир рассказал мне об экономической и денежной истории современной Палестины, которая обычно игнорируются или по меньшей мере отодвигается на второй план по сравнению с более известной политической историей.

«В основном это скрыто под поверхностью политических процессов, — говорит он, — хотя доминирование Израиля над Палестиной закреплено во всем, начиная с использования шекеля и заканчивая тем, как израильское правительство собирает наши потоки доходов из-за рубежа, а также отсутствием в Палестине своего центрального банка».

По его словам, деньги, вероятно, являются движущей силой того, почему палестинцы находятся в своем нынешнем положении, когда оккупация, коррупция и война привели к деградации, цивилизационной стагнации и эрозии капитальных активов страны.

Мы начали беседу с периода после начала израильской военной оккупации в 1967 году, когда политика Израиля, казалось, изначально была направлена на помощь палестинцам с экономической точки зрения. Открылись торговые каналы с другими арабскими странами, и палестинцы получили возможность все чаще работать в Израиле за более высокую зарплату, чем они могли бы заработать дома.

Но это было только начало пути. За 60-е, 70-е и 80-е годы израильское правительство разработало оккупационную систему, которая стимулировала палестинцев работать в Израиле и препятствовала развитию собственной производственной базы в Палестине, увеличивая ее зависимость от израильского импорта. За два десятилетия с 1968 по 1987 год доля промышленности в ВВП на Оккупированных палестинских территориях (ОПТ), включающих Западный берег, Восточный Иерусалим и сектор Газа, упала с 9% до 7%. В 1970 году на ОПТ насчитывалось 59 тысяч сельскохозяйственных рабочих, что составляло 5,4% населения, по сравнению со всего 54 тысячами, или 2,3%, в 1993 году.

Тартир объяснил, что в 1970–1980 годах зависимость от Израиля стала практически полной, поскольку доля его продукции превышала 90% импорта ОПТ, что делало палестинцев вторым по величине покупателем израильских товаров после американцев. Как писал израильский ученый-экономист Шир Хевер, «основным источником дохода палестинцев внутри страны стали денежные переводы от палестинцев, работающих за рубежом… К 1974 году треть палестинской рабочей силы, уже работала в Израиле… Многие палестинские фермеры покинули свои земли, чтобы работать в Израиле, и израильские власти, воспользовавшись этим, конфисковали земли, которые оставались необработанными в течение определенного периода времени». Это подтверждается и цифрами: производительность сельского хозяйства в Палестине упала с 53% ВВП в 1967 году до 13% ВВП в конце 1980-х.

К середине 1980-х экономический рост Палестины начал замедляться. Обвал цен на нефть и экстремальная инфляция в Израиле привели к резкому сокращению потока денежных переводов от работающих за рубежом палестинцев. В 1987 году, после огромного политического разочарования и когда рост качества жизни сошел на нет, палестинцы поднялись в децентрализованном движении за самоопределение, известном как «интифада».

По словам политолога Тарика Даны, интифада представляла собой «экономическую войну» в двух частях: «Первая была направлена на причинение ущерба экономическим интересам Израиля на ОПТ с помощью тактики гражданского неповиновения — коммерческих забастовок, бойкотирования израильских продуктов, неуплаты налогов и отказа работать в израильских торговых точках и поселениях… Вторая состояла в переходе палестинцев на внутреннюю экономику домашних хозяйств для обеспечения выживания и самодостаточности».

Первоначально, по словам Тартира, израильское правительство извлекало выгоду из оккупации. Сумма собранных налогов перевешивала расходы, в Израиль хлынула дешевая рабочая сила, он получил зависимый рынок для экспорта низкокачественных товаров и возможность эксплуатировать природные ресурсы ОПТ по ценам ниже рыночных. Интифада преуспела в том, что оккупация палестинских территорий стала обходиться Израилю намного дороже: после начала 1990-х годов она уже не приносила прибыли и превратилась в дорогостоящее предприятие, однако восстанию не удалось добиться реальной независимости для палестинцев.

III. Парижский протокол

Двадцать девятого апреля 1994 года делегаты Организации освобождения Палестины (ООП) и правительства Израиля встретились во Франции, чтобы подписать редко теперь обсуждаемый документ под названием «Протокол об экономических отношениях», также известный как «Парижский протокол».

Эта встреча была частью Соглашений в Осло, поддержанного международным сообществом мирного процесса, в рамках которого палестинцы получили политическую автономию. Соглашение в Осло положило конец интифаде и дало начало Палестинской автономии (ПА) и процессу ее государственного строительства. Это стало началом эпохи иностранной помощи палестинцам, поскольку до того иностранные доноры неохотно финансировали Израиль, когда тот откровенно выступал в роли оккупирующей державы. Примечательно, что за подписание этого соглашения президенту ПА Ясиру Арафату и премьер-министрам Израиля Шимону Пересу и Ицхаку Рабину была присуждена Нобелевская премия мира за «усилия по установлению мира на Ближнем Востоке».

Почему израильское правительство отказалось от полного контроля над ОПТ, позиции, которую оно занимало в предыдущие 25 лет? Сопротивление палестинцев, а также международное и внутриполитическое давление, конечно, были основными факторами, но Тартир считает, что главная причина могла крыться в том, что Израиль по условиям Парижского протокола «даровал» Организации освобождения Палестины политическую самостоятельность через создание Палестинской автономии, фактически сохраняя за собой закулисный экономический контроль.

Сегодня Парижский протокол по-прежнему определяет денежно-кредитную, фискальную, налоговую, сельскохозяйственную, страховую, промышленную и трудовую политики Палестины, а также регулирование туристической отрасли и торговлю с Израилем. Он должен был стимулировать палестинскую торговлю, позволить ПА создать официальный государственный сектор и получать налоговые поступления от своих граждан, а также расширить возможности трудоустройства.

Но по словам Тартира, соглашения в Осло только усилили культуру потребления и увеличили зависимость. «Свободы граждан и экономический суверенитет были принесены в жертву личной выгоде Арафата и его приспешников», — говорит он.

Действие протокола должно было быть временным — он рассчитывался всего на пять лет до 1999 года, — однако остается в силе и 28 лет спустя. В документе указывалось, что у палестинцев не будет ни собственного центрального банка, ни валюты. Вместо этого, они получали «Палестинское управление денежного обращения» (ПУДО), название которого скорее курьезно, поскольку на самом деле этот орган ничем не управлял.

Израиль получал право контроля над денежно-кредитной политикой Палестины и ее банковской системой. Новый израильский шекель становился обязательным законным средством платежей на Западном берегу и в секторе Газа. Банки обязывались номинировать депозиты и займы в шекелях. Палестинское управление денежного обращения получало свободу определения нормативных резервов, но не более того. Любые вопросы об изменении этой системы решаются голосованием Объединенной экономической комиссии, организации, которая имеет тенденцию впадать в спячку на годы и контролируется Израилем.

Через подписание Парижского протокола израильское правительство закрепило за собой следующее:

Контроль над суммой таможенных пошлин, НДС и налогов на импорт, взимаемых с товаров, поступающих на Западный берег или в сектор Газа, а также вычет 3% комиссии за «обработку» платежей для ПА.

Возможность искусственно удорожать палестинские товары, не позволяя им конкурировать с израильскими, вынуждая палестинцев увеличивать импорт и предоставляя Израилю зависимый рынок для экспорта высокодоходных и низкокачественных товаров, которые невозможно было бы продать где-либо еще.

Контроль над торговой политикой, предоставление Израилю права вето на то, какие товары ввозятся на Западный берег или в Газу, ограничение оборота всего, что может рассматриваться как товары «двойного назначения», могущие использоваться военными, включая лекарственные средства и топливо. Это обеспечивается при помощи правительства Египта.

Возможность собирать подоходный налог и социальные платежи с палестинцев, работающих в Израиле, а также управлять «проведением» раз в месяц платежей в адрес ПА, что позволяет Израилю задерживать платежи, получать проценты на капитал в своей банковской системе и даже использовать его для погашения задолженностей.

Для палестинских рабочих были введены налоги на социальное обеспечение и профсоюзные взносы, но никаких льгот они не получили.

Общее влияние реформ Парижского протокола можно увидеть в одной простой, но шокирующей статистике: производственный сектор Палестины в период с 1994 по 2011 год сократился с 19% до 10%.

По словам Тартира, такая иностранная зависимость ставит палестинцев в затруднительное положение, потому что переслать средства из-за рубежа на родину на самом деле довольно непросто. «Если я хочу перевести какую-то сумму из Женевы в Рамаллу, — рассказывает Тартир, — эти деньги должны пройти через израильский банк-корреспондент».

«Будучи палестинским экспортером или импортером, вы ничего не можете сделать самостоятельно и в одиночку, — говорит он. — Вам приходится полагаться на израильского коллегу, который поможет вам совершить сделку. У вас не может быть собственного места в израильских портах. Это навязывание дополнительного контрагента не только увеличивает стоимость каждой транзакции, но и приносит прямую выгоду экономике Израиля. Но у нас нет выбора».

В среднем в период с 1997 по 2017 год обрабатываемые Израилем платежи и потоки иностранной помощи составляли до 72% от общего валового дохода Палестинской автономии.

Тартир также указывает на отсутствие в Палестине финансовых технологий. «В Рамалле у нас нет PayPal, TransferWise, Venmo или Revolut. Если вам нужно получить деньги из-за границы, то придется идти получать наличные в Western Union», — говорит он.

Тартир говорит, что даже Western Union раньше был более гибким и доступным во многих магазинах Западного берега, но из-за мер по борьбе с терроризмом эти платежи теперь приходится проводить через один или два банка. Это может занимать время — часто дни или даже недели, если Палестинское управление денежного обращения пометит их подозрительные — и обходится чрезвычайно дорого: перевод на сумму $500 может стоить 30 или 40 долларов.

Но в нынешней системе это лучший доступный вариант для отправки денег из Европы на Западный берег. Банковский перевод происходит намного сложнее, говорит Тартир. И в любом случае отправить сумму, превышающую 10 000 долларов, «практически невозможно».

В докладе ООН от 2019 года общая стоимость израильской оккупации для Палестины в период с 2000 по 2017 год оценивается в 47,7 миллиарда долларов, что в три раза превышает ВВП Оккупированных палестинских территорий за 2017 год. Авторы доклада делают вывод, что в результате механизмов, закрепленных в Парижском протоколе, 3,7% ВВП Палестины ежегодно оседает в казне Израиля.

То, что преподносилось как шаг к независимости Палестины, на самом деле было набором правил и политик, усиливающих зависимость Палестины от иностранной помощи и экономики Израиля. Израиль переложил на ПА ответственность за миллионы палестинцев, но не отказался от контроля над денежно-кредитной политикой, банковской системой, природными ресурсами, транспортом и границами.

В результате, даже при том, что в 1990-е годы экономика Израиля переживала бум, палестинская экономика сокращалась. Несмотря на все надежды, возлагавшиеся на мирное соглашение в Осло, уровень жизни палестинцев в следующие десятилетия снизился, по некоторым данным, на 40% к 2008 году.

В сентябре 2000 года в Палестине началась вторая интифада, спровоцированная визитом Ариэля Шарона в мечеть Аль-Акса и кризисом с питьевой водой в Газе. Реакция Израиля была жесткой и в конечном счете разрушительной для палестинской экономики.

По данным Всемирного банка, в период с 2000 по 2003 год Израиль сократил выдачу разрешений на работу в Израиле для палестинцев с Западного берега на 53%, а для жителей Газы на ошеломляющие 86%. Как результат, ВВП на душу населения в Палестине упал на 40%, превзойдя спад, наблюдавшийся во время финансового кризиса 2001 года в Аргентине и Великую депрессию в США в 1930-х годах прошлого века.

IV. Проблема зависимости

В совокупности ограничения Парижского протокола привели к хроническому дефициту платежного баланса Палестины. Обычно, когда государство оказывается в такой ситуации, у него есть несколько вариантов. Во-первых, оно может напечатать больше денег, девальвируя свою валюту. Но у Палестины нет свободы определять собственную денежно-кредитную политику, нет центрального банка и нет способа монетизировать долг или напечатать деньги для его погашения. Второй вариант — сокращение резервов. Но, учитывая отсутствие у Палестины денежной независимости, у нее практически нет резервов. Третьим вариантом могло бы быть заимствование через долговое финансирование. Но поскольку Палестина не является полноценным государством, желающих купить ее долг, прямо скажем, практически нет. И остается четвертый вариант: иностранная помощь.

Функционирование Палестины стало зависеть от иностранной помощи. Если помощь не успевает поступить вовремя, правительству бывает нечем финансировать государственный бюджет. С 1993 года международные доноры потратили на Западном берегу и в секторе Газа более 40 миллиардов долларов, что делает Палестину одним из крупнейших получателей помощи на душу населения в мире.

По словам Тартира, «палестинцы были вынуждены жить в условиях парадокса помощи и развития: большие объемы получаемой помощи связаны со снижением показателей социально-экономического и человеческого развития. И в случае Газы это снижение было почти апокалиптическим».

Несмотря на всю помощь, безработица, бедность и задолженность растут, доходы на душу населения продолжают снижаться, экономическая база ухудшается, стоимость жизни и нехватка продовольствия увеличиваются, а обещанные иностранные инвестиции так и не материализовались в предметные проекты.

В 2010 году анализ, проведенный Никки Тиллекенс, показал, что 71% помощи, направленной палестинцам, в итоге оседал в экономике Израиля.

«Из более чем 12 миллиардов долларов иностранной помощи, предоставленной палестинцам в период с 2000 по 2008 год, 8,7 миллиарда в итоге были поглощены израильской экономикой», — писала она.

По словам Тартира, международные доноры, сознательно или нет, способствуют сохранению этого статус-кво.

Каждый год Вашингтон предоставляет Израилю помощь в размере 3,8 миллиарда долларов и на сегодняшний день США остаются для Израиля основным экспортным рынком и источником импорта. Это создает странную ситуацию, когда, хотя палестинцы очень сильно зависят от помощи, израильтяне получают ее в гораздо большем объеме на душу населения. До 1999 года поступающая от США помощь полностью покрывала расходы, связанные с оккупацией палестинских территорий.

Сегодня США все еще в значительной степени субсидируют оккупацию в рамках соглашения, которое Шир Хевер в своей книге называл «прибыльным предприятием», когда израильтяне получают платежи в долларах, но строят стены и платят войскам в шекелях. В результате валютные резервы центрального банка Израиля увеличиваются и могут быть использоваться для покрытия торгового дефицита или для укрепления шекеля, который за последние 20 лет вырос по отношению к доллару на 25%. Хевер утверждает, что израильское правительство прилагает все усилия для защиты этого механизма, и даже теоретизирует о том, что основная мотивация нападения на Газу в 2008 году могла состоять в остановке оттока шекелей в Египет, истощающего израильские резервы.

Правительство США поддерживает также египетскую военную диктатуру, иорданского короля и саудовскую тиранию, тесно взаимодействующие с Израилем в том, чтобы противостоять угрозам со стороны Ирана и его союзников в регионе. Даже обладая ядерным арсеналом, Израиль по понятным причинам опасается угрозы уничтожения, исходящей от Ирана. Для них это вовсе не праздные опасения, особенно принимая во внимание историю Израиля, на независимость которого веками посягали буквально со всех сторон. Так что со стороны палестинцев было бы наивно ожидать, что внешняя поддержка Израиля прекратится в сколько-нибудь обозримом будущем.

Сторонники статус-кво настаивают на том, что это только вопрос времени и что при продолжающемся постепенном улучшении уровня жизни палестинцев мир однажды наступит. Эта идея уходит корнями к 1970-м годам и администрации Картера, которая считала, что «счастливые» палестинцы, «у которых есть работа и функционирующая административная структура, будут готовы вести переговоры об урегулировании конфликта в условиях оккупации». Результатом этой философии стало разделение вопросов получения экономической помощи и суверенитета.

Многие израильские, американские и европейские официальные лица и доноры категорически с этим не согласны и заявляют, что делают все возможное, чтобы поддержать уязвимое палестинское население, находящееся под пятой коррумпированных и жестоких лидеров, представляющих угрозу стабильности в регионе.

Тартир обвиняет в сохранении статус-кво и палестинскую администрацию. Пока мы с вами говорим, она подавляет любой открытый протест, потому что не хочет, чтобы кто-то нарушал сделку, в которой определенный ближний круг лиц извлекает выгоду из сотрудничества с израильским правительством в управлении разрушенным и зависимым от иностранной поддержки государством.

V. Коррупционное наследие Ясира Арафата

Фади Эльсаламин — палестинский сторонник демократии. По телефону он рассказал мне, что палестинцы в огромных количествах протестовали против президента Махмуда Аббаса, правящего на Западном берегу уже 16 лет. Эльсаламин назвал его «чрезвычайно коррумпированным».

О клептократии Ясира Арафата складывают легенды: его состояние оценивалось в миллиарды долларов, значительную часть которых, по многочисленным сообщениям в прессе, он получал с денежных потоков, поступающих от работающих в Израиле палестинцев, и переводил на собственные банковские счета или на французские счета своей жены.

По словам Эльсаламина, Аббас пошел по стопам Арафата, используя политическую власть для создания империи, охватывающей такие отрасли, как страхование, телекоммуникации, строительство и табачная промышленность. Согласно опубликованным документам из Панамского архива, Аббас и двое его сыновей «использовали власть и влияние для получения контроля над советами директоров двух крупнейших коммерческих организаций Палестины (Arab Palestinian Investment Company и Palestinian Investment Fund) и построили на Западном берегу экономическую империю стоимостью более 300 миллионов долларов».

Сын Аббаса Ясир владеет компанией Falcon Tobacco, обладающей монопольным правом на продажу сигарет американского производства на Западном берегу. По словам Эльсаламина, Аббас настолько высоко поднял налоги для местных производителей табака Западного берега в интересах собственного импорта, что те просто не смогли продолжать работу. Критики обвиняют Аббаса в присвоении сотен миллионов долларов палестинских денег. Результаты опроса, проведенного в 2016 году, показали, что 95,5% палестинцев убеждены в его коррумпированности. Но он продолжает оставаться у власти.

«Я ненавижу ХАМАС больше, чем Аббаса, — говорит Эльсаламин, — но мы должны сосредоточиться на борьбе с главой крупнейшей финансовой схемы здесь, на Западном берегу».

Эльсаламин рассказал мне, что зависимость от иностранной помощи снизила подотчетность палестинской администрации перед народом и способствовала созданию особого класса элит, отдельного от остального общества. Государственный бюджет, по его словам, десятилетиями расходуется на поддержание этой системы. По данным Al Jazeera, в 2015 году «только 16% годового бюджета Палестинской автономии было потрачено на образование, 9% — на здравоохранение и 1% — на сельское хозяйство», но 26% было потрачено на сектор безопасности, задача которого, по словам Эльсаламина, во многом состоит в защите действующего режима от палестинцев.

Недавние протесты были спровоцированы убийством режимом Аббаса активиста Низара Баната, одного из самых яростных его критиков.

«Его головорезы, — говорит Эльсаламин, — вломились ночью в дом Баната, похитили его и забили дубинками до смерти. Аббас же обеспечил им полную неприкосновенность. Поэтому семья жертвы заявила: «Мы будем протестовать, пока он не уйдет от власти». И тогда все остальные присоединились к ним на улицах».

«Тысячи людей прошли маршем по Западному берегу, требуя свержения режима», — рассказывал Эльсаламин. Некоторым эти сцены напомнили «арабскую весну» десятилетней давности. Но Аббас устоял. По словам Эльсаламина, Аббас продолжает оставаться у власти во многом за счет того, что успешно пугает израильтян, американцев и Всемирный банк тем, что, если уйдет он, им придется иметь дело с ХАМАСом.

«Так Аббас обеспечивает себе их поддержку, — говорит Эльсаламин. — Это их клиент».

Эльсаламин, ссылаясь на опыт неудавшихся протестов, заметил, что политика оказывается малополезной для палестинского сопротивления: «Только с урной для голосования, без других инструментов, эту ситуацию не изменить».

На вопрос о Биткойне он ответил: «Да, Биткойн дает нам инструмент для мирного сопротивления. Это то, что может сделать любой молодой палестинец. Возможно, вам придется пожертвовать стабильностью цен, но взамен вы получаете свободу».

Проблема, по его словам, заключается в том, что «необходимо сделать так, чтобы люди больше узнавали о Биткойне». Это новая, непривычная концепция, говорит он. Но когда люди ее поймут, они сумеют воспользоваться этой возможностью. «Это большой шаг вперед по сравнению с сегодняшним положением вещей, — говорит он, — когда люди хранят наличные под матрасом или месяц ждут обработки платежа из-за границы».

Биткойн также может быть полезен в противодействии коррупции, считает Эльсаламин.

«Сегодня, если вы дадите взятку сотруднику регуляторного органа, они пропустят ваш платеж быстрее, — говорит он. — И они прилично на этом зарабатывают. Но Биткойн может положить этому конец».

Он отметил, что многие молодые палестинцы уже покупают биткойны.

«У них нет бумаг из списка S&P 500», — говорит он.

Эльсаламин считает, что критика Биткойна со стороны как Израиля, так и палестинской администрации, — это хороший знак: «Это верный признак того, что может принести пользу простым палестинцам».

VI. От банковской системы к Биткойну в Рамалле

При средней дневной зарплате в 264 шекеля в Израиле по сравнению со 123 шекелями на Западном берегу, кто станет винить палестинцев в том, что они ищут возможности получать более высокий доход в другом месте, даже если усугубляют тем самым собственную зависимость?

Учитывая эти реалии, я спросил Алаа Тартира о том, как могла бы выглядеть деколониальная палестинская экономика.

«Это дело очень далекого будущего, — удрученно отвечал Тартир. — Такое возможно очень и очень нескоро».

Он рассказал, что в палестинском дискурсе уже давно существует идея «экономики сопротивления», которая бы позволила им бороться, выстоять и обрести суверенитет. После второй интифады арабо-израильский автор Азми Бишара посетовал на отсутствие единого палестинского банка, страховой компании или печатного станка и призвал палестинских инвесторов «начать думать о местных экономических предприятиях с собственными структурами, рынками и рабочей силой».

Но, по словам Тартира, они опирались на шекель и израильские финансовые рельсы, и им «всегда не хватало инструментария на то, чтобы это реализовать».

Бывший палестинский банкир по имени Абуведад считает, что Биткойн может стать для палестинцев таким инструментом. Свое настоящее имя он называть не захотел, но говорил со мной из своего дома в Рамалле, где он недавно оставил свою должность после семи лет работы в отрасли. На момент ухода он был заместителем финансового управляющего в крупном банке, обслуживающем Западный берег и Иорданию. Он уволился из-за того, что не захотел продолжать участвовать в распространении того, что считает финансовой болезнью, вредящей палестинцам: чрезмерных заимствований.

«Вся система, — говорит он, — в последние 15 лет основывалась на том, чтобы побудить людей брать как можно больше займов, больше, чем они могут себе позволить».

Хуже того, кредиты не используются для открытия бизнеса или строительства инфраструктуры, а тратятся на свадьбы, машины или квартиры в центре города. По словам политолога Яры Хавари, «за последние 10 лет объем выданных автокредитов подскочил в шесть раз с 40 миллионов долларов в 2008 году до 250 миллионов долларов. Из-за чего Рамаллу несложно ошибочно принять за процветающий город с районами среднего класса, полными шикарных вилл и блестящих на солнце BMW. Но это только красивый фасад».

Абуведад говорит, что со всеми легкими деньгами — и в отсутствие Robinhood, E-Trade и доступа к ведущим фондовым рынкам — люди вкладываются в недвижимость. В период с 1994 по 2016 г. 80% капиталовложений приходились на здания. Из-за этого цены на недвижимость взлетели до «совершенно сюрреалистических» значений. По его словам, это может быть 100 тысяч долларов за небольшую квартирку или 1 миллион долларов за 1000 квадратных метров земли — и это в месте, где ВВП на душу населения составляет что-то около $3500.

Он говорит, что банки повинны в том, что помогают палестинцам усилить свою зависимость от Израиля и сократить собственный суверенитет. Это стало результатом реформ, проведенных в 2007 году тогдашним премьер-министром Палестины Салямом Файядом, который, по словам Абуведада, «поставил потребительство выше независимости».

Законы «требовали, чтобы банки, работающие в Палестине, предоставляли 40% своих кредитов на местном уровне… Объем кредитных средств резко вырос с $1,3 млрд в 2008 до $7,1 млрд в 2018 году, увеличившись 450%», — говорится в книге Political Economy Of Palestine, новом сборнике эссе под редакцией Алаа Тартира и других.

«Представьте себе палестинского сотрудника органов правопорядка, зарабатывающего 600 долларов в месяц, — говорит Абуведад. — Он может взять кредит с ежемесячными платежами на сумму в 5 или в 10 раз больше своей зарплаты и с 10% скидкой за наличные купить шикарную квартиру площадью 120 м2 в Рамалле».

Банки, конечно, счастливы, так как они в течение 25 лет могут заработать $200 тыс. на каждые $100 тыс. выданных займов. Но люди втягиваются в долговую кабалу, часто на всю жизнь. «Сейчас, — говорит Абуведад, — это реальность для огромных слоев палестинского общества, набравших кредитов для финансирования не только жилья, но и самых разных товаров личного потребления».

Очень малый процент выданных займов идет на развитие промышленности, сельского хозяйства или на предпринимательство. В 2008 году на нужды сельского хозяйства и производства было выдано всего 7% кредитов, в сравнении с 33% на «машины, кредитные карты и потребительские товары». (: Political Economy Of Palestine)

«Это та же самая политика, — говорит Абуведад, — которая много лет назад вынудила нас отказаться от создания промышленной базы и сделала нас зависимыми от внешних сил, только переодетая в новые одежды «государственного строительства» и «расширения экономических возможностей»».

По его словам, сегодня все палестинцы по-прежнему надеются на свободу, но система «не позволяет им сосредоточить внимание на этой конечной цели, постоянно отвлекая их на решение неотложных финансовых задач. Люди живут от зарплаты до зарплаты, чтобы возвращать кредиты и обогащать банкиров, вместо того чтобы сберегать и инвестировать в собственное будущее».

После ухода с должности в банке Абуведад несколько лет проработал в технологической компании в Рамалле, затем вместе с друзьями попытался построить бизнес в индустрии онлайн-игр. Он считает, что палестинцы могут быть конкурентоспособными в киберспорте, даже если сегодня это не так, и что игры могут помогать в налаживании взаимодействия между людьми, тимбилдинге и в общении с людьми из других стран. Но есть и существенные препятствия, в основном, в виде недостаточной пропускной способности интернета (хотя всего в нескольких милях, в Израиле, соединение быстрое как молния) и дороговизны компьютеров.

Абуведад показывает на ноутбук, который может стоить $1500 в США или Израиле, и говорит, что, если он захочет купить такой же в Палестине, это обойдется в целых $3500. На первый взгляд можно предположить, что, поскольку израильтяне и палестинцы пользуются одной валютой, инфляция шекеля нанесет им одинаковый ущерб. Но Абуведад объяснил мне, почему это не так.

«Когда палестинский импорт поступает в Израиль, — говорит он, — он облагается налогом, затем импортерам приходится дорого заплатить за хранение товара, пока он ждет отправки на Западный берег, поскольку расписание движения грузовиков очень ограничено. По пути товары часто крадутся. И местные продавцы закладывают все возникающие проблемы в цену товаров, чтобы покрыть собственные издержки и получить прибыль. К тому времени, как ноутбук окажется на полке магазина в Рамалле, он может стоить в два-три раза дороже, чем в Тель-Авиве, даже при том, что они используют одну валюту».

В другом отчете из уже не раз здесь мной цитировавшейся книги о политической экономии Палестины говорится, что у палестинских импортеров ввоз и продажа товаров занимает, в среднем, 38 дней, в то время как у их израильских коллег на это уходит до 10 дней. Это привело к тому, что средняя стоимость транзакции в Рамалле в три раза выше, чем в Тель-Авиве. Эта агрессивная инфляция, по словам Абуведада, характерна для многих потребительских товаров.

«Если бы мы могли импортировать товары напрямую, — говорит он, — они стоили бы намного дешевле». Он винил в этом Парижский протокол, который, по его словам, «устарел» и не обновлялся почти 30 лет, в то время как мир изменился кардинально.

Темпы инфляции в Израиле и Палестине менялись синхронно все 1980-е годы, когда обвал шекеля привел к снижению покупательской способности палестинцев, и на протяжении 1990-х. Однако они разделились после второй палестинской интифады в октябре 2000 года. В Израиле произошла дефляция, в то время как Палестина пережила стагфляцию с падением доходов и ростом цен. Покупательская способность палестинцев начала значительно отставать от израильской. Шир Хевер отмечает, что к 2008 году «одни и те же продукты в палестинском городе стоили на 32% дороже, чем в израильском».

Планы Абуведада выбраться из этой ловушки путем создания компании были нарушены пандемией COVID-19, которая, по его словам, особенно сильно ударила по экономике Западного берега. С тех пор он успел очень увлечься Биткойном. Абуведад сказал, что на Западном берегу и в Газе сформировалось целое криптовалютное сообщество. Я упомянул в разговоре с ним, что уровень глобального распространения Биткойна сегодня примерно на том же уровне, что распространение интернета в 1997 году — около 200 миллионов человек или 2% населения. Он полагает, что эта цифра может совпадать с процентом палестинцев, использующих Биткойн, и говорит, что в ближайшие годы этот процент будет быстро расти.

Но как палестинцы покупают биткойны?

«Мы всегда найдем лазейку», — отвечает Абуведад.

Он рассказал, что сейчас, например, Палестинское управление денежного обращения блокирует транзакции с местных банковских счетов, связанные с покупкой криптовалют на биржах. Но есть одно исключение: стейблкойн Tether (USDT). Он считает, что, поскольку курс Tether привязан к доллару, его власти проигнорировали, и потому покупка USDT на таких платформах, как Binance, не блокируется. Абуведад говорит, что почти все, кого он знает, покупают криптовалюты через Tether. Получив USDT, они могут либо купить биткойны в качестве сберегательного инструмента, либо оставить деньги в Tether как на «расчетном» счете. Многие, по его словам, и вовсе минуют банковскую систему, координируя покупку и продажу USDT или биткойнов через группы Telegram или Facebook.

Абуведад, похоже, понимает, что Tether — не идеальное решение. «Но пока оно работает», — говорит он. Мы обсудили идею о том, что в ближайшем будущем палестинцы могли бы иметь Lightning-кошельки, «привязанные» к фиатной валюте, такой как доллар США, и использовать для покупки биткойнов их, вместо того чтобы полагаться на Tether. Он мало что знал о Lightning, но прямо во время нашего разговора по WhatsApp я показал ему, как загрузить кошелек Muun и отправил ему через Lightning 5 долларов.

«И правда очень быстро!» — отреагировал он, впечатленный мгновенным переводом из Бостона в Рамаллу. А когда я сказал ему о размере комиссии за такие переводы, это воодушевило его еще больше. Он отметил для контраста, что палестинцам бывает трудно перевести деньги и внутри страны, и мы обсудили, как Биткойн меняет правила игры: я почти мгновенно отправил ему деньги через тысячи миль и нам не пришлось иметь дело с таможенной полицией, какими-либо задержками, «красными флажками», конфискациями или НДС. Нам не пришлось отдавать процентов от суммы перевода ни израильскому правительству, ни палестинской администрации.

Абуведад считает, что «стабильные» Lightning-кошельки могут стать огромным событием для палестинцев: банковский счет, для которого не нужно никаких удостоверений личности, деньги на котором вы контролируете сами и можете совершать мгновенные транзакции из любой точки мира практически без комиссий и по своему усмотрению можете привязать кошелек к курсу доллара или хранить деньги в нативной криптовалюте, в биткойнах. «Это просто мечта!» — сказал он.

Абуведад считает Биткойн мирным протестом против коррумпированной, эксплуататорской и централизованной финансовой системы, которую в своей карьере банковского служащего он хорошо изучил изнутри. Препятствие, по его словам, состоит в том, что пока биткойном пользуется лишь малое число палестинцев.

«И большинство из них, — говорит он, — рассматривает биткойн как инвестицию, а не как валюту».

Потребуется время, чтобы это переросло в массовое движение. И распространение информации, по его мнению, играет в этом решающую роль.

«У людей возникает много вопросов, но постепенно они учатся и начинают использовать биткойн активнее», — говорит он.

В последнее время Абуведад видел сообщения о том, что Палестинская автономия собирается запустить собственную цифровую валюту, однако не думает, что люди станут ей доверять. Но хотя бы, по его словам, это может побудить больше людей использовать биткойн.

«Если мы хотим, чтобы биткойн стал нашим способом сказать миру «нет» и жить свободно от соглашений в Осло и Парижского протокола, то нам нужно начать использовать его в повседневной жизни. И на это потребуется время», — сказал он.

«Мы все понимаем, — говорит Абуведад, — что международное сообщество не подарит нам свободу. Так что мы должны достичь ее самостоятельно».

Он сказал мне, что выбрал псевдоним Абуведад, потому что именем Ведад он назовет свою дочь, если она у него в конце концов появится. И может быть, говорит он, она вырастет уже в мире Биткойна.

VII. Новая экономика сопротивления

Кефа Абухдеир — в третьем поколении американка палестинского происхождения. Она выросла в Атланте, но поселилась со своим мужем в Восточном Иерусалиме и работает преподавателем.

Первоначально семья Абухдеир покинула Иерусалим, когда он находился под властью Османской империи, но сохранила связи с родиной. Ее отец вернулся в Палестину и активно протестовал присутствия иорданцев на Западном берегу в 1960-х годах. В конце концов он навсегда уехал в США, где поступил в Технологический институт Джорджии и обзавелся семьей на американском юге. Как и ее семья когда-то, Кефа в конце 1990-х вернулась на Западный берег в Бирзейтский университет, чтобы изучать арабский язык. Она получила высшее образование и в конце концов переехала в Восточный Иерусалим.

«Если хотите разбить сердце палестинской матери, — говорит она, — скажите ей, что ее ребенок собирается изучать бизнес или сельское хозяйство». По ее мнению, для достижения реальной независимости эти две области имеют решающее значение, однако интерес к ним не поощряется или даже считается нежелательным. По ее словам, это результат того, что развитие местной, локальной экономики считается «пустой тратой времени».

Кефа провела последние десять лет, работая с палестинской молодежью в сфере образования в рамках программ Госдепартамента США и через Edureach, организацию, занимающуюся подготовкой учителей и организацией внеклассных программ для детей. Там она столкнулась с дилеммой: чтобы быть более конкурентоспособными, студенты должны изучать английский язык и ходить в школу в Израиле. Она понимает, что это продлевает зависимость палестинцев от внешнего мира и стимулирует экономику Израиля, но она хочет лучшего будущего для детей, которые хотят быть как можно более конкурентоспособными. «Мы ночами не спали, обсуждая эту проблему», — говорит она.

«Я начала испытывать чувство вины, потому что мне казалось, что я способствую утечке мозгов из Палестины, — рассказывает она, — Если дети добьются успеха, они поступят в колледж в Израиле или США и не захотят возвращаться». Они получат избыточную квалификацию для работы в Палестине. Здесь они в лучшем случае смогут работать на НПО или в иностранной организации, как она. «Мы на самом деле не являемся частью местной экономики, — говорит она. — Мы не помогаем реинвестировать».

Ее опыт отражает дилемму, перед которой оказываются многие палестинцы с 1967 года. Вы можете остаться дома либо поехать работать в Израиль на более высокую зарплату и больше делать для своей семьи. И вы идете на компромисс, обеспечивая экономическую активность и развитие там, а не дома.

«Независимость — это финансовый вопрос, — говорит мне Абухдеир. — Если у нас не будет финансовой свободы, ничего не изменится».

Кефа отмечает, что использование валюты в Палестине менялось со временем. Люди все еще используют иорданские динары и доллары США, но в последнее время, по ее словам, шекель стал еще более популярным, даже в Газе.

«Как минимум 80% повседневных транзакций совершаются в шекелях, — говорит она. — Это означает, что каждая почти транзакция, совершаемая палестинцами, поддерживает и усугубляет их зависимость от Израиля».

Выросшая в Атланте, она говорит, что многое там узнала об американском движении за гражданские права и изучала аналогичные движения в Южной Африке и Ирландии.

«Одна из первых вещей, которую бы они сделали, — говорит Кефа, — это восстановили бы экономическую независимость. Но у нас этого нет. У нас есть только красные флаги, конфискации и налоги, из которых оплачиваются льготы, которых мы даже не получаем».

Недавно Кефа стала проводить время в технологических хабах в Рамалле и Иерусалиме. Там, по ее словам, она узнала о понятии «технический колониализм». Израильтяне вывозят из страны самых лучших и талантливых специалистов.

«Мы создаем рабочую силу для продолжающейся оккупации, — говорит Кефа. — Технологии важны, потому что нам нужен план, не требующий сырьевых ресурсов. Мы не можем владеть землей, мы не можем производить — так что же мы можем сделать?»

Надежды на изменения Кефа связывает с Биткойном. Она участвует в движении, которое составляет карту палестинской бизнес-экосистемы — как принадлежащих палестинцам предприятий в Израиле, так и компаний Восточного Иерусалима и Западного берега — и пытается способствовать распространению новых практик.

Идея в том, чтобы бизнес с палестинскими корнями добавлял опцию оплаты товаров и услуг в биткойнах. По мнению Кефы, это должно пробудить в людях любопытство, запустить экономику замкнутого цикла, побудить больше людей интересоваться Биткойном и узнавать больше о том, как работают деньги.

«Через это, — говорит она, — мы могли бы покончить с нашей зависимостью от шекеля».

Сегодня у Абухдеир есть учителя, работающие на нее в Газе. Она говорит, что перевод оплаты за их труд чрезвычайно затруднен: «Я не могу использовать для этого PayPal, хоть и являюсь гражданкой Израиля и США. Даже с моими финансовыми привилегиями сделать это непросто».

Она рассказывает, как снимает деньги со своего израильского счета через банкомат, кладет их на счет в палестинском банке (который она могла открыть только с американским паспортом), и только после этого может перевести деньги на счет преподавателя. Это занимает много времени и стоит недешево. В биткойне же она может мгновенно отправить платеж непосредственно преподавателю в Газе.

Она говорит, что все еще выстраивает в голове картину будущего.

«С биткойном вы можете создать полностью независимую компанию, где вам не нужно будет прибегать к услугам палестинского банка и не придется полагаться на шекель и израильскую экономику», — говорит Кефа.

Абухдеир опасается, что реальные перемены могут произойти только в результате «огромного насилия или колоссальной экономической активности» и считает, что последнее — единственный способ добиться успеха. «Мы не можем полагаться на компромиссные половинчатые решения, — говорит она, ссылаясь на провал соглашений в Осло.

«Нам необходимо освободиться полностью. Если мы не откажемся от использования чужой валюты, любые наши достижения в конечном счете лишь укрепят существующую систему», — уверена Кефа.

VIII. Израильское биткойн-комьюнити

Очевидно, что какая-то часть палестинского сообщества рассматривают Биткойн как путь к свободе. А как насчет израильского биткойн-комьюнити? Я поговорил с несколькими израильскими биткойнерами на условиях анонимности.

Некоторые из них обеспокоены политической обстановкой в Израиле. Кто-то говорит, что всё не так уж плохо, но один предприниматель сказал мне, что сегодня рискованно деятельно проявлять симпатию «левым» политическим идеям — например, помогать палестинцам через Биткойн — и что беспрепятственно высказывать свое мнение становится все труднее.

«В этом смысле обстановка ухудшается с каждым днем, — говорит он. — Это напоминает мне темные времена в мировой истории».

Он продолжал: «В такой ситуации трудно думать о светлом будущем. Для меня огромный вопрос — сто́ит ли вообще оставаться в стране».

Но хотя он сказал, что обсуждение с палестинцами использования Биткойна до сих не было темой или приоритетом на встречах в Тель-Авиве, по его мнению, эта практика может быть успешной.

Он говорит, что Биткойн помогает строить мосты, а не стены. А задумавшись над тем, каким образом Израиль мог бы на самом деле дать свободу палестинцам, он пришел к выводу, что Биткойн мог бы стать таким способом.

«Это не фальшивая свобода, — сказал он, — как та, что мы пытались дать им раньше».

«Я за сосуществование, — говорит предприниматель. — Я хочу жить в едином государстве, с биткойном в качестве валюты и с едиными правилами для всех. Биткойн может помочь создать эту атмосферу сосуществования и это очень важно. Речь не о создании еще одного сильного государства, но о сокращении власти государства как такового».

IX. Биткойн глазами израильских поселенцев

Многие израильские биткойнеры сравнительно прогрессивны и даже сочувствуют идее помочь палестинцам обрести независимость через цифровые деньги с открытым кодом. Но как насчет националистических сионистов? Или даже поселенцев? Удивительно, но по крайней мере один из них даже продвигает использование биткойна в Палестине.

Джонатан Карас — американский предприниматель в сфере технологий и сторонник биткойна, уже 10 лет живущий на Западном берегу.

«Рамаллу видно из моего окна», — обмолвился он во время нашей беседы по видеочату.

Сегодня около 14 миллионов человек — примерно половина евреев и половина палестинцев — живут на территории между Средиземным морем и рекой Иордан под экономическим контролем израильского правительства.

С одной стороны в государстве Израиль девять миллионов граждан живут в устойчивом, хоть и подвергающемся постепенно эрозии, демократическом обществе. С другой — военная оккупация, в которой уже 54 года живут пять миллионов палестинцев. Разделяет их 700-километровый барьер, во многих местах представляющий собой буквально бетонную стену и строившийся в течение двух десятилетий. Карас и сотни тысяч других израильских поселенцев живут к востоку от этого барьера.

По данным израильской НКО Бецелем, специализирующейся на защите гражданских прав и свобод, «более 2,6 миллиона палестинских подданных живут на Западном берегу в десятках разобщенных анклавов под жестким военным правлением и без каких-либо политических прав. Примерно на 40% территории Израиль передал некоторые гражданские права Палестинской автономии». Однако это напоминает нам, что даже там «Палестинская автономия подчиняется Израилю и может осуществлять свои ограниченные полномочия только с его согласия».

Шестьдесят один процент территории Западного берега классифицируется как Зона С, состоящая из обширных открытых пространств и сельскохозяйственных угодий, и непосредственно контролируется израильскими военными. В соглашении 1995 года говорилось (PDF, англ.), что богатая ресурсами зона C будет «постепенно передана под палестинскую юрисдикцию» к 1997 году. Но этого не произошло. Вместо этого, палестинцам было запрещено собирать урожай или инвестировать в эту землю, и израильские поселенцы и компании все больше колонизируют эту территорию.

Израиль использует множество ресурсов в зоне С, включая солнечную энергию для более чем 10 000 израильских домов, источники воды и сельскохозяйственные угодья. В то же время он конфискует палестинскую собственность. Для примера, за последние 20 лет израильские силы выкорчевали более миллиона плодоносящих палестинских деревьев. На продаже таких полезных ископаемых, как поташ и бром, из районов зоны С вокруг Мертвого моря Израиль и Иордания зарабатывают 4,2 миллиарда долларов в год. В докладе Всемирного банка (PDF, англ.) говорится, что палестинцы могли бы увеличить свой ВВП почти на 10%, если бы им разрешили тоже инвестировать в это предприятие. В целом же в докладе делается вывод, что палестинцы могли бы увеличить свой ВВП на 35%, если бы их допустили к использованию зоны C для развития сельского хозяйства, добычи полезных ископаемых, строительства, туризма и коммуникаций.

Израильские военные закрыли для доступа палестинских граждан большую часть Западного берега и установили контрольно-пропускные пункты и барьеры, ограничивающие перемещения в остальных зонах, A и B. Огромный массив мер, введенных во имя борьбы с терроризмом, ограничивает возможности палестинцев к передвижению, строительству, выезду за границу, вступлению в брак, приобретению недвижимости, работе и голосованию, а также любому участию в системе, под управлением которой они живут. Технологии, используемые для обеспечения этой системы, продаются израильскими компаниями, такими как Candiru, Cellebrite и NSO Group, правительствам по всему миру. Позиционируемые на рынке как протестированные и проверенные в условиях Западного берега и Газы, эти системы наблюдения считаются первоклассными продуктами и пользуются большим спросом.

Сотни тысяч еврейских поселенцев в настоящее время постоянно проживают на Западном берегу к востоку от «Зеленой линии», границы, разделяющей Израиль и Палестину со времен войны 1948 года. В соответствии с израильской политикой, эти поселенцы получают финансовые стимулы, включая налоговые и жилищные льготы, и субсидии на переезд в эти области. В общей сложности на Западном берегу насчитывается более 280 израильских поселений и множество промышленных зон, за последние 10 лет было создано более 60 аванпостов — и все это в нарушение международного права. Карты изменений в контроле над регионом поражают.

На момент подписания первого из соглашений в Осло в 1993 году на Западном берегу, не считая Восточного Иерусалима, насчитывалось немногим более 100 тысяч израильских поселенцев. Сегодня их более 475 тысяч.

Карас — один из них. Он охарактеризовал себя как «религиозного сионистского поселенца». Его цель — «восстановить Царство Давида и построить Храм Соломона». Двадцать лет назад он впервые приехал в Израиль и понял, что для него «лучший способ выполнить свое библейское обязательство — это поселиться на пустой вершине холма на Западном берегу».

За последние несколько лет Карас прочитал ряд лекций о том, «как технологии могут способствовать смешанному взаимодействию и сосуществованию». По его словам, Биткойн позволяет людям пересекать границы, которые ранее были непроходимыми: юридические, финансовые и идеологические.

«Это позволяет нам взаимодействовать», — говорит Карас. Он входит в состав Торговой палаты Иудеи и Самарии и по должности часто общается с палестинцами.

Он говорит, что, если он будет вести бизнес с палестинцами в открытую, это может представлять опасность для их жизни. «Если я захочу начать бизнес со своим соседом, его детей могут убить, — говорит Карас. — Так что Биткойн позволяет нам взаимодействовать без угрозы их безопасности».

Он рассказал, что сам не раз видел, как в качестве предостережения сжигались дотла машины тех, кто ведет бизнес с израильтянами.

Карас утверждает, что палестинцы действительно выиграли от сильного шекеля, сравнивая их положение с положением ливанцев, сирийцев, египтян и других жителей региона, сильно пострадавших от высокой инфляции или гиперинфляции. По его словам, ХАМАС и палестинская администрация коррумпированы насквозь, но шекель, будучи надежным средством расчетов и сохранения капитала, частично защитил палестинцев от их вредоносного управления.

Когда я упомянул, что палестинцы все еще страдают от значительной инфляции цен, он ответил, что «стакан воды в пустыне всегда будет стоить дороже, чем на Ниагарском водопаде» и что это не имеет отношения к деньгам: это связано с контролем над границами, товарами и услугами.

«На Западном берегу палестинцы не могут просто купить товары на Amazon, — говорит он. — У них всегда есть расхождение в цене».

Он говорит, что Израиль и международное сообщество «терпит» этот ограничительный экономический режим как неизбежное зло из-за угроз насилия, постоянно исходящих со стороны палестинцев. «Пока ХАМАС и палестинская автономия ставят своей целью уничтожение государства Израиль, у палестинцев нет никакой надежды на то, что цены для них будут такими же, как в Тель-Авиве», — говорит он.

В конечном счете, однако, с религиозной точки зрения Карас считает, что и шекель, как и все прочие фиатные деньги, следует рассматривать как «неэтичные и аморальные с исламской иудео-христианской точки зрения».

Он говорит, что «фиат — это мздоимство, форма воровства, когда вы должны платить проценты правительству за построение благосостояния собственной семьи».

Он противопоставляет это товарным деньгам, таким как золото и биткойн, где «все члены сообщества равны под небом».

«С Биткойном мы все знаем, каковы правила, и знаем, что можем взаимодействовать между собой без риска того, чтобы кто-то другой со временем мог поменять правила игры по своему усмотрению, — говорит Карас. — В фиатной системе ни о чем подобном речи просто не идет. Есть олигархия толстосумов, которые определяют денежно-кредитную политику и контролируют поток капитала, и есть батраки и крепостные, которые вынуждены подчиняться навязываемым правилам. В самом названии «фиат» заложено неравенство между людьми».

Карас считает, что мы живем в «мессианскую эпоху», «библейские пророчества начинают сбываться на глазах» и что «многое говорит о том», что появление Биткойна вписывается в эти пророчества.

Я спросил Караса, не думает ли он, что израильское правительство попытается запретить или ограничить использование Биткойна как инструмента террора и ли сопротивления, и он отвечал, что израильский народ понимает, что технические инновации и возможности намного перевешивают риски. Он сказал, что, если ХАМАС пытается обойти банковские ограничения, собирая средства в биткойнах (как недавно заявило израильское правительство, конфисковав на биржах биткойны, связанные, по их утверждению, с ХАМАСом), то это легче регулировать, чем криптовалютные выплаты Караса садовнику или веб-разработчику.

Он сказал, что новый израильский премьер-министр имеет опыт работы в сфере информационной безопасности и в предпринимательстве, и что запрет маловероятен.

«Запрещать Биткойн нелепо, — говорит Карас. — Если я просто держу в памяти 12 слов seed-фразы от своего кошелька, то как вы меня остановите?»

Карас отмечает также, что Биткойн уже намного опережает по рыночной капитализации шекель. Он полагает, что страны будут вынуждены добавлять на свои балансы биткойны в качестве резервного актива и сделать его законным платежным средством. Или они могут попытаться запретить Биткойн и бороться с ним, но они проиграют это сражение, и им придется покупать позже по более высокой цене.

Он резко раскритиковал идею цифровых валют центральных банков (ЦВЦБ) и говорил о том, как полезны наличные деньги благодаря своей приватности и неостановимости.

«Я решительно против замены наличных денег на ЦВЦБ, потому что это означает усиление государственного контроля, — говорит он. — Если Twitter заморозит на 72 часа вашу учетную запись, это может повредить вашему бизнесу. Но если вы живете в обществе, в котором нет наличных денег и правительство заморозило ваш счет — например, из-за того, что им не понравилось, кому вы пожали руку под камерой видеонаблюдения, — это может буквально убить ваш бизнес».

Но наличные, по его словам, все-таки подвержены обесцениванию, и это подрывает способность людей сберегать средства в долгосрочной перспективе.

«С Биткойном вырастет новое поколение, которое уверено в своей способности инвестировать в себя и будет каждый месяц откладывать средства, которые могут быть заблокированы на определенный срок по их собственному выбору и использованы в качестве залога, — говорит он. — В конечном счете это окажет социально-экономическое воздействие на личном и национальном уровнях и для палестинцев, и для израильтян».

«Я откладываю деньги для своих детей в биткойнах, — добавляет Карас. — В перспективе 20 лет я больше верю в Биткойн, чем в израильский центробанк. А ведь я большой патриот Израиля. Подумай об этом».

Карас согласен, что платить кому-то в шекелях — значит лить воду на мельницу существующей системы.

«Это находит во мне отклик, — говорит он. — Вот почему я всегда в первую очередь предлагаю оплату в биткойнах. Даже если они собираются немедленно его продать — сначала им придется создать кошелек и чуть лучше понять, как им пользоваться».

Я спросил Караса, не думает ли он, что Израиль может отстать от Палестины в принятии Биткойна. Он отвечал, что со своей стороны пытается лоббировать, чтобы израильское правительство было на переднем крае этих перемен. Но если палестинцы перейдут на биткойн-стандарт первыми, он думает, что это заставит Израиль «погнаться за ними».

Карас замечает, что не считает себя беспристрастным и понимает, что какие-то палестинцы назовут его военным преступником и «физическим воплощением всех невзгод палестинского народа». Однако, по его словам, это не мешает ему общаться с палестинцами, в том числе и о Биткойне.

«Мы все хотим финансового суверенитета, — говорит он. — И я желаю процветания всем, не только евреям».

X. Борьба за суверенитет

Многие палестинцы пытаются противостоять израильским поселенцам, и некоторые из них видят в Биткойне инструмент, который может помочь им в этих усилиях. Чтобы узнать об этом больше, я поговорил с Зайтуном, который работает в Палестинском социальном фонде, организации, которая занимается краудфандингом внутри палестинской диаспоры для ведения сельскохозяйственной деятельности на Западном берегу.

По его словам, Палестина «полностью зависит от иностранной помощи и импорта. Наши производственные мощности сильно сократились. У нас нет суверенитета». Он считает, что будущее палестинцев за «производством собственных продуктов питания». Его план состоит в том, чтобы развивать кооперативы в деревнях Западного берега и внедрить новую парадигму управления, не зависящую от иностранной помощи или палестинской администрации, но «контролируемую частными лицами и общинами».

Это, конечно, идеи очень левого толка. Я рассказал ему, что в США тоже есть либертарианское биткойн-комьюнити, пытающееся достичь сельскохозяйственной самодостаточности, сбежать из «системы», выращивать животных и урожай, в котором люди также стремятся к свободе и дистанцироваться от федерального правительства.

«В конце концов все мы люди, — отвечал он. — Мы оккупированы Израилем, и сейчас мы ощущаем потребность в сельскохозяйственном решении. Американцы, о которых вы говорите, могут быть оккупированы скорее потребительской системой, однако они стремятся к тому же, что и мы. Это две стороны одной медали».

Добиться сельскохозяйственной независимости и самодостаточности непросто. Израильские поселения, как отмечает Зайтун, расширяются.

«Они разделяют нас географически на бантустаны, — говорит он. — Сначала они занимают вершины холмов как точки обзора, затем — районы с наиболее плодородной почвой — например, регион рядом с Мертвым морем — эти места отлично подходят для выращивания овощей и фруктов круглый год».

По данным Бецелем, из-за строгого разрешительного режима, установленного Израилем, обрабатывается только одна восьмая часть земель, находящихся под палестинским контролем.

«Нам нужно начать с того, что у нас есть, — говорит Зайтун. — с земли вокруг наших домов. Мы можем начать строить экономику сопротивления, которая будет все более и более децентрализованной».

Самодостаточность сельского хозяйства, по его словам, была важнейшей идеей первой интифады, но Ясир Арафат и его приспешники из ООП пожертвовали этим движением ради денег и личной выгоды.

«Мы должны попробовать еще раз», — говорит Зайтун.

Большая проблема, с которой сталкиваются Зайтун и его команда, заключается в том, что любые деньги, поступающие в Палестину, проверяются Израилем. Финансовые границы находятся под строгим контролем. Деньги задерживаются, облагаются налогом, урезаются, а иногда и конфискуются.

«Заподозрив хоть малейшую угрозу, они могут заморозить наши активы в считанные секунды, даже если мы находимся в Канаде», — говорит он. Поэтому они собираются собирать средства в биткойнах и таким образом обойти систему ограничений. Его команда сейчас настраивает сервер BTCPay, платежный процессор с открытым исходным кодом.

Но Зайтун хочет дать понять, что антиколониальная валюта сама по себе не является полным решением.

«Денежная свобода должна сопровождаться наращиванием собственных производственных мощностей, — уверен он. — В конце концов любая валюта — это синоним ресурсов, и мы должны генерировать свои собственные ресурсы из природы и превращать их в ценные продукты, которые могут быть использованы в нашем обществе для развития инноваций, образования, здравоохранения и продовольственной безопасности».

«И при этом палестинцы должны использовать валюту, которую контролируем мы сами, а не привязанную к израильской экономике, нефтедолларам или чему бы то ни было еще», — добавляет он.

XI: Будущее биткойна в Палестине

Летом израильское правительство объявило об аресте криптовалютных кошельков, связанных с ХАМАСом. Похоже на то, что ЦАХАЛ будет демонизировать Биткойн как инструмент террористов и, возможно, затруднит его использование израильтянами и палестинцами.

Учитывая, что правительство Израиля уделяет приоритетное внимание централизации как можно большего числа экономических потоков Газы и Западного берега, любые средства, перемещающиеся вне «официальных каналов», скорее всего, будут рассматриваться как подозрительные. Это может стать сдерживающим фактором для принятия и распространения биткойна на этих территориях.

Однако уже сегодня Paxful и LocalBitcoins имеют активные peer-to-peer рынки в Палестине. Если бы сотни палестинских компаний и сотни тысяч частных лиц стали использовать Биткойн, это могло бы стать удивительно мощным мирным протестом.

Сегодня для палестинцев, как и для любых других народов, оказавшихся в уязвимом положении — в иностранной ли оккупации, в ловушке ли внутреннего авторитаризма, развала экономики или структурного отсутствия экономических возможностей, — существует возможность перейти на параллельное использование Биткойна в качестве новой валюты. Миллионы людей уже делают этот выбор в Турции, Аргентине, Нигерии, Иране, Ливане и за их пределами.

Более чем две трети населения Палестины моложе 30 лет, и более 70% из них имеют доступ в интернет. Молодые люди более восприимчивы к идее цифровых денег и в целом больше склонны искать технологические решения своих проблем. Да, это риск, но принятие Биткойна как основы экономики замкнутого цикла может дать палестинцам преимущество перед своими соседями и улучшить их позиции на следующее столетие.

Сальвадор показывает всему миру пример того, что Биткойн можно использовать не только как сберегательный инструмент для инвестиций в будущее, но и в качестве платежной сети, позволяющей гражданам совершать мгновенные транзакции с кем угодно в любом уголке света.

Может ли Палестина стать таким «Сальвадором» для ближневосточного региона? В конце концов, и президент Найиб Букеле имеет палестинские корни. Его бабушка и дедушка эмигрировали в Сальвадор во время распада Османской империи из областей Иерусалима и Вифлеема. Его отец даже принял ислам и стал видным имамом в Сан-Сальвадоре и «ярым защитником палестинских идей и ценностей».

Букеле говорил о том, что гордится своим палестинским происхождением и что «хотел бы видеть процветающее палестинское государство». По иронии судьбы человек палестинского происхождения стал первым в мире лидером государства, одобрившим использование биткойна в качестве национальной валюты.

Нет никаких сомнений в том, что правительства Израиля, США, палестинская администрация, Всемирный банк и ООН будут выступать против подобных шагов. Все они слишком заинтересованы в сохранении статус-кво. Так что любое принятие, по-видимому, должно исходить со стороны простых людей и народных инициатив.

Что касается традиционных попыток реформ в Палестине, то этим летом обсуждался вопрос о перезапуске «Объединенной экономической комиссии» — организации, созданной во времена подписания Парижского протокола, — которая в конечном счете должна получить право на создание новой валюты для палестинцев. Комиссия не собиралась с 2009 года и использовалась в основном для надзора за операциями на Оккупированных палестинских территориях, но Израиль и палестинские министры планируют обновить организацию и «устранить препятствия» для экономической активности Палестинской автономии.

Палестинцы это уже проходили. Инициативы израильского правительства по оказанию помощи Палестинской автономии обычно мало что давали простым жителям Западного берега или Газы, кроме новых ограничений, зато для палестинской администрации означали новые денежные потоки. Заявленные цели на этот раз заключаются в том, чтобы выдать палестинским гражданам еще 17 тысяч разрешений на «работу в сферах строительства и промышленности Израиля» и укрепить Палестинскую топливную администрацию. Опять же, любая реформа здесь, вероятнее всего, лишь усилит зависимость Палестины от экономики Израиля и предоставит новые средства палестинской администрации.

Недавно появилась новость о том, что Палестинское управление денежного обращения разрабатывает «цифровую валюту центрального банка» (ЦВЦБ), новый вид активов, предназначенный для замены физических банкнот и монет цифровыми обязательствами центрального банка, которые физические лица смогут хранить на своих телефонах. Критики высказываются вполне однозначно: «Это не заменит шекель, динар или доллар. Определенно, это не будет средством сбережения или расчетной денежной единицей», — говорит Барри Топф, бывший старший советник Банка Израиля.

Палестинцы не могут выпускать собственные деньги по условиям Парижского протокола, но даже если бы у них было такое право, нет никакой гарантии, что палестинская администрация не злоупотребит своей властью и не создаст массовую инфляцию. И учитывая послужной список палестинских властей в финансовых вопросах, Топф вполне может быть прав.

Более того, создание «палестинской» валюты (цифровой или иной) чревато продлением дисбаланса сил, существующего сегодня в палестинской экономике. Обеспечит ли это рост «доступности финансовых услуг» или глобальной финансовой изоляции?

Что еще хуже, переход палестинской экономики на ЦВЦБ — будь то контролируемую палестинской администрацией, Всемирным банком, Израилем или кем бы то ни было еще — будет иметь катастрофические последствия для той и без того очень ограниченной свободы, которая у них еще есть благодаря неформальной экономике и наличным деньгам, которыми они могут рассчитываться друг с другом вне правительственного контроля. ЦВЦБ же позволит расширить практику черных списков, конфискаций и надзора, независимо от того, что отвечает за ее разработку.

XII: Активизм за рамками показной добродетели?

Бо́льшую часть онлайн-активизма в Палестине можно классифицировать как показную добродетель. Какой реальный результат может принести хештег #FreePalestine? Как правило, более чем скромный. Но помогая кому-то понять, как пользоваться Биткойном, можно помочь этому человеку достичь новой степени настоящей свободы: способности защитить средства от конфискации и совершать транзакции с кем угодно во всем мире.

Палестинцам, чья история полна конфискаций, Биткойн дает возможность взять плоды своего труда и безопасно сохранить их в криптографическом активе, существующем в киберпространстве, неподконтрольном ХАМАСу, Израилю, палестинской администрации или Всемирному банку. Это форма мирного протеста, цифровой щит, который может привести к большим переменам.

И эта идея сквозила во всех интервью, которые я провел, пока готовил это эссе. Помимо тех, что процитированы в статье напрямую, я поговорил также с полдюжиной палестинцев для получения дополнительной информации. И все они сходились в нескольких моментах:

Во-первых, как сказал один из собеседников, «Если мы не возьмем дело в свои руки, то никакого прогресса не будет». Со всех сторон существует огромное (и совершенно объяснимое) недоверие к властям и осознание того, что, если только не будет предпринято нечто новое, статус-кво сохранится.

Во-вторых, если Биткойн используют всего несколько человек, то все мои собеседники сходятся в том, что власти могут прийти и посадить их за решетку. Но если Биткойн будут использовать 100 тысяч человек, власти ничего не смогут сделать. Создание масштабного движения имеет определяющее значение.

В-третьих, если критики с левой стороны политического спектра не понимают этого и продолжают атаковать Биткойн со своей привилегированной позиции, то, как заметил один из моих собеседников, «они, по-видимому, больше заинтересованы в обсуждении проблемы, чем в ее реальном решении. Если им не нравится Биткойн, то какое решение предлагают они?»

Левые традиционно недолюбливают либо просто игнорируют Биткойн. Экономисты и просто критики левого толка часто называют его бесполезным: схемой Понци, инструментом преступников, экологической катастрофой и так далее. Amnesty International и Human Rights Watch продолжают отмалчиваться насчет Биткойна. Да, они проделали большую работу по подробному описанию страданий палестинцев, но почему бы не рассказать о технологии, которую многие из них уже используют для расширения собственных прав и возможностей? То же самое можно сказать и о международном сообществе в целом. Если они действительно хотят приложить руку к изменению ситуации на местах, это должно включать в себя изменение денег. И Биткойн — это способ достичь этой цели.

Возможно, наиболее печальным отражением молчания насчет Биткойна является поиск по слову bitcoin на вебсайтах палестинского экономического центра MAS или Бецелем, израильской организации по защите прав человека: ни одного результата. Ясно, что палестинцы продолжат использовать и распространять биткойны. Но остается неясным, помогут ли им в этом их сторонники по всему миру.

Сегодня палестинцы не имеют денежной независимости, все чаще вынуждены использовать валюту своего оккупанта, лишены возможности увеличивать базу капитала, стали в большей мере ориентированы на потребление и обременены долгами, полностью зависимы от иностранной помощи и в Газе сталкиваются с цивилизационным коллапсом.

Когда Сара Рой недавно размышляла на тему «Что делать?», одним из ее выводов было то, что «распространение знаний тоже является формой сопротивления».

Поделиться с кем-то информацией о Биткойне, которая уже помогла стольким палестинцам, — исключительно полезное дело. И может быть, крупнейший в мире финансовый проект с открытым кодом может помочь там, где все остальные методы потерпели неудачу.

XIII: Почините деньги, и вы почините мир

В биткойн-комьюнити есть поговорка: «Почини деньги, и починишь мир».

Очевидно, что деньги — это лишь часть нашего общественного устройства. Но это очень важная часть, и в конце концов, если палестинцы не смогут «починить» свои деньги, то они не смогут «починить» и свой мир.

Укаб под конец разговора сказал мне, что многие люди в Газе отчаялись настолько, что продавали свои дома за биткойны. То же можно сказать и о бизнесе. «Любое открываемое в Газе предприятие обречено на провал, — говорит он. — Так что собственники скорее продадут его, чем станут сохранять».

Он сказал, что их расчет был следующим: недвижимость в Газе обесценивается и, вероятно, упадет практически до нуля, так что даже в самом худшем сценарии с крахом Биткойна для них это будет означать статус-кво.

Ну а если биткойн продолжит держаться своей исторической траектории и будет расти по отношению к фиатным валютам, то «даст палестинцам путь к свободе».

«Я с помощью Биткойна сберегаю средства для своих детей, на их будущее, — сказал Укаб прямо перед тем, как мы повесили трубку. — Биткойн должен стать моим билетом отсюда».

 

 

Источник: bitnovosti.com